Комната ужасов
Шрифт:
Джейми помахал сотенной, и она села в «лебарон».
– Молодой, – сказала она.
– Не такой уж. – Джейми зарделся.
– Я не… Я в смысле молодой-красивый. Молодой-сильный. – Девушка склонилась к его плечу. – Достаточно молодой, чтобы. хватило. Понял, о чем я?
– Конечно, – ответил Джейми томным голосом.
– Где ты будешь меня. Я хочу сказать, где хочешь, я по-всякому люблю. В машине? Мне нравится, когда в машине. Могу показать место, где запарковаться. А как насчет мотеля? Или у тебя есть где? – В голосе нотка надежды. – На всю ночь бы. Я б тебе кучу такого показала – если бы было время. – Она прижалась совсем вплотную, теплое дыхание рядом с
Ее смерть пошла лучше, чем смерть торговки наркотиками. Может, потому, что к ней он что-то чувствовал, похоть и какую-то симпатию. Он ничего не мог с собой поделать, ему было ее жалко. Из-за ее молодости, что ли. Может, оттого, что она не была готова к смерти. Торговка была наполовину мертвая уже до того момента, как Джейми ее подцепил. Внутренне мертвая.
Всю дорогу к дому девушка шептала, рассказывала, что бы она с ним делала и что бы он – она хотела, она надеялась – с ней делал. Нескончаемый каталог страсти, словно девушка хотела распалить его, чтобы он требовал продолжать, исчерпать ее репертуар, продемонстрировать все, что она предлагала. От нее в мозгу началась какая-то щекотка. Жертва не касалась его, если не считать пощипывания за ухо. Он бы это не выдержал. Такой разгул, Джейми только мечтал о таком, но все не вовремя, не там. В мольбах ее была какая-то безнадежность, желание принести ему радость. Отчего – он не мог понять.
На крыльце горел свет, в холле тоже. Никаких признаков его семейства. Они знают. По всему видно, что знают. Сидят там наверху, в своих комнатах, тихо сидят. Молча одеваются – готовят себя к вечеринке. Они вызывают у него омерзение.
Юноша ввел Хуаниту в лабиринт.
– Мы одни? – спросила девушка. – Одни в таком большом доме? А где твои предки?
– Мы одни.
– Всю ночь?
– Столько, сколько понадобится.
– Не хочешь в ванной? Или в комнате?
– Нет. Здесь классно. Я люблю на полу.
– Конечно, милый. Где тебе нравится, там мне нравится.
– Мне бы хотелось, чтобы ты. разделась. Скинула это все.
Хуанита раздевалась медленно, дразня. Он нервничал, смотрел в сторону.
– Тебе нравится мое тело?
Ему нравилось. Ох, если бы оно было предназначено не для…
– Ложись на пол.
Шнур ждал на бюро. Джейми сделал петлю вокруг запястий, дернул их вверх, над ее головой.
– Я не против, – сказала она, – так будет забавно. А хочешь, я тебя потом свяжу?
Потом.
На том же бюро лежали молоток и пятнадцатисантиметровые гвозди. Джейми вогнал их через ковер в пол треугольником. Хуанита нахмурилась, ее передернуло.
– Тебе что, холодно? – спросил парень.
– Ты меня согреешь, милый. Ты же не будешь? Ты не будешь делать мне больно, правда? Это такая игра? Ты правда не сделаешь больно? Я тебе сделаю так хорошо, милый, правда, я могу.
– Я не сделаю больно. Просто игра такая. Просто так, чтобы я был счастлив. Ты же хочешь, чтобы я был счастлив, правда?
– Конечно, милый. Девушка нервничает. Это понятно, сейчас такая куча извращенцев вокруг.
Он вытянул ее ноги и привязал лодыжки к гвоздям. – Тебя поранили. – Он нежно провел пальцами по вмятинкам на бедрах.
– Я и говорю: куча извращенцев.
Джейми вернулся к бюро. Когда Хуанита увидела миболовную леску и крючки, ей стало дурно.
– Нет, милый! Нет! Я все тебе сделаю. Ты будешь счастлив. Хочешь? Ты мне правда нравишься. За так! Возьми обратно деньги – только не делай это! Не делай это!
– Мне жаль, – сказал он, – мне правда жаль.
Джейми
Оно засопело между ее бедер, слизывая струйки крови. Джейми закрыл дверь, пот на лбу начал сохнуть. Ляжки начали вибрировать от знакомого покалывания. Еще чуть-чуть, и он не успел бы ничего в Комнате. Баунти перегородила лестницу. Одну ногу она засунула между перекладинами перил, другая – сложена под пухлой задницей. Она лежала спиной на малиновом лестничном коврике, раздвинув ноги. Платье ее валялось как попало в метре от подножия лестницы.
– Сделай это со мной, Джейми, – умоляла она, – сделай это со мной, здесь, на лестнице. Чтоб было больно, Ему понравится.
Баунти протянула вверх умоляющие руки. Юноша застыл над ней. Он чувствовал тепло, исходящее из ее нутра. Она потянулась к нему, забилась спиной о жесткие ступени. У Джейми заболело в мошонке. Он едва не присоединился к ней. В мозгу возникла сцена. Он видел тонкие нейлоновые лески с петлями вокруг гвоздей, тех, что сам забил в пол. Он видел крючки, каждый помечен алым шариком, они растягивают мягкую девичью плоть, корежат ее. Монстр. Джейми переступил через Баунти, выдернул ногу из ее умоляющих пальцев.
Несмотря на пульсирование в собственной плоти, в течение последующих сорока минут Джейми завершил работу над шлемом.
Стоны из комнаты Баунти свидетельствовали о том, что менять свое решение насчет нее явно поздно.
Баунти встала первой. Завтрак был готов, когда остальные только еще спускались. Она взбила полторы дюжины яиц и высыпала туда целый пакет трюфелей. Возвышалась гора пирога, умащенная кремом, кофе в большом горшочке.
И Боб, и Рон, и Векки уже уминали второе, а Джейми все ковырял вилкой первое. Баунти нагнулась к нему, положив руку ему на плечо.
– Нет аппетита, Джейми?
– Оставь его в покое! – гаркнул Рон. – Поправь свое платье, черт бы его разодрал! Ты думаешь, ему хочется на завтрак твою сиську?
– Но. – начала Баунти.
– Ты плохо выглядишь, сын, – срочно перебила ее мать. – Спал плохо?
– Ему надо больше упражняться физически, – сказала Баунти, подталкивая его бедром.
– У него обеспокоенный вид, – продолжала мать. – Это правда, сын? Что-то беспокоит тебя?
Джейми оттолкнул тарелку:
– О нет, мама. Что меня может беспокоить? Я обычный подросток с обычными подростковыми проблемами. Где найти новую подружку, чем покормить своего любимчика – такая вот фигня. А может, эти две проблемы связаны, а? Ведь мой любимчик все кушает и кушает моих подружечек. А еще, я подозреваю, что большинство подростков не забивают себе голову тем, сколько еще они будут убивать людей и потом выкручиваться. Один в неделю – это было неплохо, но сейчас-то – три-четыре. Скоро – в день по штуке. В один прекрасный день я уже буду неспособен поспеть за его аппетитом. Тогда что? Оно растет. Однажды Оно захочет стать самостоятельным. Мы останемся без работы. Как ты думаешь, Оно будет платить нам приличную пенсию? – Он визгливо хохотнул. – Чем это все кончится, как ты думаешь, мама дорогая? Оно прикончит нас вместе за одной большой трапезой? Или будет забирать нас поодиночке? Будем ли мы это делать с собой сами или друг с другом? Настанет ли время, когда мой дражайший братец велит мне сварить собственную голову и я пойду?