Композиционная поэтика публицистики

Кайда Людмила

Они пытаются найти ответ на вопрос, в чем истинное отличие «языка прессы» от «литературного языка», да и имеет ли «язык прессы» статус самостоятельного? При этом считают, что оба понятия – «язык прессы» и «литературный язык» – «широкие и туманные, потому что относятся к таким сложным сферам, как журналистика и литература» [56] . Но даже пытаясь выявить лингвистические особенности языка газеты, ведут анализ, как мы уже отмечали, в основном только на лексическом уровне.

56

Carreter Lazaro, F. El lenguaje periodistico entre el literario, el administrativo у el vulgar // Lenguaje en periodismo escrito. Madrid, 1977, № 37. P. 9.

Особый

интерес проявляют испанские филологи к стилистическим изменениям в информационных жанрах, которые, по их наблюдениям, под влиянием конкуренции со стороны телевидения и радио превращаются в газете в жанр «новость-комментарий». Следовательно, считает один из крупнейших испанских филологов академик Карретер, «гибридизируется» и газетный язык – чисто информационный с комментарийным [57] . В этом контексте, по его мнению, утверждения «независимых» газет о том, они дают читателю «всеобщую информацию», вызывают «вполне обоснованные сомнения».

57

Ibid.

Газетной «новости-комментарию» исполнить предназначенную ей социальную функцию информирования общества мешает, по Ф.Л. Карретеру, все, что способно изменить информативную тональность текста. И прежде всего «слишком яркое личное мнение самого автора», которое ведет к несоблюдению жанровых границ в использовании «языка литературного, языка административного и языка, основанного на устной речи, который часто становится вульгарным» [58] . Эти границы лимитируют свободное движение языка прессы, выдавая авторское вмешательство в подачу информации. Страдает читатель: он рассчитывает получить непредвзятую информацию, факт, который хотел бы самостоятельно осмыслить, а получает факт, препарированный комментарием, который «в какой-то степени всегда пристрастный».

58

Ibid.

И все-таки положение в испанской филологии постепенно меняется. Функциональное направление речевых исследований становится все более влиятельным, подсказывая выходы из тупиков, в которые завел западные филологические школы традиционный формальный подход к тексту. Приведу в доказательство размышления того же академика Ф.Л. Карретера о целесообразности включения понятия «публицистика» в его новом смысле (идущем, заметим, от функциональной стилистики) в национальный филологический обиход: «"Публицистика" в особенности является для нас шокирующим словом, так как в нашем понимании оно не имеет ничего общего с журналистикой. Однако оно уже вошло в немецкий язык как Publizistik и в английский – как Publicistic. Было бы целесообразно включить его и в нашу терминологию, ибо оно означает новое и важное понятие» [59] . И здесь же, в предисловии к моей книге о публицистике на испанском языке, высказывается гораздо определеннее, сближая русскую и испанскую лингвистические школы:«... "публицистичным" является любой устный или письменный текст, в котором автор пытается повлиять на общественное мнение» [60] .

59

CarreterLazaro, F. Pr'ologo // Liudmila Kaida. Estil'istica funcional rusa. Madrid: Catedra, 1986. P. 12.

60

Ibid.

Вот на этой почве – целенаправленного влияния на читателя – и возникают, на наш взгляд, точки общего лингвистического интереса, так как социальная оценочность всегда имеет языковое выражение.

Разные подходы к газетной речи, разные принципы ее классификации порождают в науке разные школы и теории. Пражская, к примеру, оспаривает необходимость изучения стиля публицистики и прессы как особой системы. Французская школа традиционно считает изучение языка газеты чуть ли не посягательством на чистоту национального языка.

По

мнению западных филологов, до сих пор не решены и многие спорные вопросы в функциональной стилистике. Например, не выделен основной принцип строго научной классификации разных жанров речи. Очевидно, под этим подразумеваются различные функциональные стили. Действительно, до сих пор эта классификация ограничивается простыми перечислениями разных принципов.

Но есть сфера научных интересов, где позиции русской и испанской лингвистических школ, наконец-то, почти сходятся. Это риторика. Зная о том, что ораторское искусство в Испании – наука почти что древняя, не приходится удивляться, что разработка приемов риторики активно культивируется в науке о тексте.

Особый интерес при этом приобретает осмысление и изучение приемов «псевдориторики» в филологическом плане, что актуально и для современной российской науки о СМИ. «Псевдориторика», как и «псевдопублицистика», по нашему мнению, вызваны к жизни идеологическими установками правящей партии или правительства. На практике это психологическая обработка читателя, «промывание мозгов» в угодную заказчику сторону.

На основе всех этих «псевдо» – проблема соотношения объективной информации и субъективного авторского «я». Испанский филолог Н. Ладевезе сформулировал ее очень точно: «Объективизирующая риторика в языке информативных материалов» [61] . (В нашей науке утвердился более прямолинейный термин «манипулятивная риторика».) Анализируя как явление стиля так называемую «информативную непредвзятость», автор доказывает ложность этого утверждения продуманной нарочитостью объективности стиля материала, которая преподносится как личная позиция информирующего.

61

Ladeveze, N. La ret'orica objetivadora en el lenguaje informativo: Ex'amen de un ejemplo // Revista de ciencias de la Information. Madrid, 1987. № 4. P. 233 – 366.

Сам автор стремится этим приемом создать у читателя психологическую убежденность в том, что информация не препарирована автором. «Особенность этого стиля, риторическая выразительность которого заключается в номинализации (субстантивации), состоит в вуалировании фигуры рассказчика, – пишет Н. Ладевезе. – Использование бюрократизмов, политических жаргонизмов, метафорического сочетания слов, придающего впечатление точности, – вот стилистические приемы, которые создают риторический эффект объективности» [62] .

62

Ibid. P. 257.

Иными словами, он указывает речевые приемы, под прикрытием которых информаторы скрывают истинный смысл и направленность информации. И делается это тогда, когда «...нечего сказать и потому необходимо дополнить недостающую информацию, стимулируя то, чего нет, создавая видимость чего-то, что не делается, сообщая что-то, не сообщая ничего» [63] .

Автор такой информации, выдержанной в стиле «риторики искажения», не претендует на экспрессивность или эстетический эффект, а точнее – он против того, чтобы сообщение было воспринято как экспрессивная или эстетическая коммуникация. Его цель – казаться объективным. И все стилистические приемы и средства направлены на создание «эффекта объективизации».

63

Ladeveze, N. La ret'orica objetivadora... Op. cit. P. 258.

«Объективизирующая риторика» – это та же псевдопублицистика, но на другой социальной почве. Автор объясняет происхождение сочетания «объективизирующая риторика» так: «Риторика, потому что речь идет о языковых приемах создания сообщения с целью вызвать определенный эффект в собеседнике. "Объективизирующая" – потому что таков результат, к которому она стремится: вызвать впечатление непредвзятости, безличности, хотя и притворной, безразличия, хотя и напускного, повествовательной дистанции, хотя рассказчик скрывается под искусственной маской своего языка» (Там же).