Компромисс
Шрифт:
– Привет, – поспешно затараторил я. – Как ты? Я тут тебе всякой фигни принес, вот одежда и белье, всякие щетки-расчески, салфетки, кружка с ложкой, вода, фрукты…
Я перечислял, выгружая все на стоящую рядом тумбочку.
– Ух ты! Книжка электронная! – восхитился он. – Ты мой дважды спаситель. Смотри, что принесли мне медсестры.
Он указал на потрепанный том, который отложил с моим появлением.
– "Повреждения костей и суставов", – прочитал я название.
– Ага. 79-й год, представляешь? Меня еще на свете не было, а эта книга уже была. Очень
Он откашлялся и тоном лектора с трибуны выдал:
– Репаративная регенерация кости после травмы представляет собой сложный биологический процесс, который начинается непосредственно после перелома и развивается на основе физиологической регенерации. Кровь, излившаяся из поврежденных внутрикостных и мышечных кровеносных сосудов, и отечная жидкость образуют вокруг костных отломков экстравазат, который свертывается; уже со 2-го дня в него врастают размножающиеся мезенхимальные клетки вместе с сосудистыми образованиями. Возникновение мезенхимальной ткани стимулируется продуктами тканевого распада, образующимися в области перелома.
Он поднял глаза от книги, выходя из образа, снова прищурился, и мы прыснули, глядя друг на друга.
– Я ничего не понял, если честно, но, кажется, все сложно, – предположил я.
– Вот-вот, сенсорный голод утоляет, а интеллектуальный как-то не очень.
– А там написано, как это называется? – я кивнул на конструкцию из каких-то перекладин и гирь, которая опутывала своими сетями его ногу.
– А как же! Шина Белера. Применяется для скелетного вытяжения при переломах нижних конечностей.
– Бр-р-р. Ну и извращенец этот Белер.
Повисла пауза, мы не знали, что еще сказать друг другу.
– У тебя зрение плохое? – наконец спросил я.
– Хорошее. Почему ты так решил? – заинтересовался он.
– Ты щуришься.
Он с любопытством на меня посмотрел.
– А ты внимательный. Раньше носил очки, да. Потом сделал лазерную коррекцию, и сейчас все нормально. А мимика и жесты остались, от них так просто не избавишься.
– Понятно…
Снова мы оба замолчали. Трудно вести разговор с человеком, которого видишь второй раз в жизни.
– Короче. Я сейчас на работу поеду, а вечером снова приду. Ты пока список составь, что нужно еще привезти. Блокнот и ручку я принес.
– А телефон зачем?
– Как зачем? Симку твою переставим, чтобы связь у тебя была. Это мой старый аппарат, я не покупал, не волнуйся.
– Все равно все контакты в разбитом телефоне.
– Зато тебе можно будет дозвониться.
План наш провалился. То ли мой телефон отказался есть его симку, то ли она повредилась во время падения, но связь нам наладить так и не удалось.
– Симку без твоего присутствия поменять не получится, наверное. Но не переживай, – я пытался быть оптимистом. – Я заберу твой телефон, отнесу в ремонт, может, там что-то придумают.
Он посмотрел на меня удивленно.
– Я и не переживаю. То есть переживаю, но не из-за этого. – Он смущенно помолчал. – Как там Ори?
– Ори? – не понял я. – А, Орешек. Грустит,
– Он старенький уже. Ему тринадцать лет будет. Для собак это очень много. Его зовут Орион, я вчера толком не успел ничего рассказать. Ты прости, что приходится с ним возиться… Но я пока ничего другого не могу придумать. Много проблем от него?
– Ну… так… – Я не хотел взращивать в нем чувство вины или что-то в этом роде, но врать под его пристальным темным взглядом почему-то не получалось. – Напугал до усрачки кота и выжил из дома мою девушку. А так – все хорошо, прекрасная маркиза. И, пожалуйста, не заморачивайся по этому поводу. Сейчас ни ты, ни я ничего с этим поделать не можем. Вот выйдешь на свободу, тогда что-нибудь придумаем, окей?
– Окей. – Он вздохнул. – Но есть еще кое-что. Мне нужен мой паспорт и медполис из дома.
– Я могу кому-нибудь позвонить, если вспомнишь номер. Родственникам там или друзьям. Если нет, доеду до них, только скажи, куда.
– Некому звонить. – Он насупился. – Поэтому мне снова придется попросить тебя об услуге.
– Я готов. Но только… Неужели совсем нет никого? Родители, друзья, девушка? Так не бывает…
– Бывает. И давай закроем тему. Кто придет на память, тот на помощь не придет, – отрезал он.
Я вздрогнул и немедленно вспомнил о своих подозрениях. На этот раз слишком уж явная цитата, это не может быть совпадением. Нужно придумать какой-то способ убедиться, что он и есть Олдбой. Боюсь, если я спрошу прямо, он уйдет в отказ. План созрел мгновенно. Если я все равно иду к нему домой…
– Слушай, давай я тебе из дома еще что-нибудь принесу, ноутбук, например?
– Зачем? – удивился он. – Я вполне в состоянии прожить несколько дней без всяких девайсов. Это даже будет интересный опыт. Многие в наши дни на такое способны, как ты думаешь?
– Немногие, – засмеялся я и подумал, что одна известная мне особа уж точно не способна.
Таким образом, идея посмотреть, что напишет Олдбой (если это все же был он) своим восторженным почитателям, провалилась. Я, конечно, и так был почти уверен в нем, но как бы все упростилось, если бы вдруг появилась запись от его имени – мол, проду не ждите, я в больнице, и дальше штук 500 комментариев с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Я тщательно следил за его профилем. За эти дни не появилось ни одной новой работы и ни одного ответа на комментарии от автора. Это, с одной стороны, не опровергало мою теорию, с другой – однозначным подтверждением тоже не являлось.
Я ходил к нему каждый день. Мы подолгу болтали, находя все больше точек соприкосновения – книги, фильмы, сериалы, музыка, даже компьютерные игры. Как-то так получилось, что совершенно независимо друг от друга мы занимались всю жизнь одним и тем же. Правда, это касалось только увлечений и образа жизни. Образование оказалось прямо противоположным – он окончил факультет ВМК, аспирантуру после него, защитил кандидатскую диссертацию и там же работал каким-то научным сотрудником.