Компромисс
Шрифт:
– Любовь, ненависть. Хоть что-нибудь, что цепляет. На самом деле, достаточно простой симпатии. Она может потом перерасти в любовь или нет. Но вот это равнодушие хуже всего. Если оно есть, оно всегда вылезет снова.
– Я предпочитаю думать, что "всегда" не бывает. Из любого "никогда" и "всегда" есть исключения.
Крис нахмурился и взгляд его стал то ли подозрительным, то ли просто заинтересованным, а я вдруг понял, что сморозил. Это была прямая цитата из одного его рассказа: "Никогда – слишком бесконечное слово, из любого никогда и всегда есть исключения". Я уже так привык к этой фразе, что она стала частью меня, я употребил ее как свою собственную, не воспринимая как цитату, не отметив ее происхождения,
Я сделал покер-фейс. Типа ниче не знаю, кому там что померещилось, я тут ни при чем. В конце концов, не самая оригинальная мысль, могла и у меня зародиться. В его рассказах вон сколько моих мыслей зародилось, и ничего, я пережил. Ну как пережил… Ломанулся разбираться вообще-то.
– И ты считаешь, что твой случай – как раз исключение?
А? Что? О чем это он? Мы, кажется, о чем-то говорили…
– Нет, как раз нет. – Усилием воли я возвращаюсь в реальность и заставляю себя невозмутимо продолжить разговор. – Но попробовать-то стоило?
– Я бы не стал. Не люблю наступать на грабли, даже один раз.
– Поэтому у тебя никого нет?
– С чего ты взял, что у меня никого нет?
– Ты сам так сказал. К тому же, если бы кто-то был, то он бы сидел сейчас здесь, а не я.
Он не стал спорить или возражать. Сказал только что-то вроде "жизнь гораздо сложнее, чем ты ее себе представляешь" и перевел разговор на другую тему.
А Орика я все же перевез к ним домой, слишком уж грустным был пес, не ел почти, гулял без удовольствия. Я надеялся, что дома в привычной обстановке ему станет хоть немного легче. Я разговаривал с ним, рассказывал о Крисе, гладил и обнимал, но собак все равно оставался безучастным, смотрел тоскливыми глазами и очень скучал по хозяину. Я старался проводить с ним больше времени, даже на работе почти перестал появляться, преимущество работы в Интернете – практически все можно делать удаленно. Правда, есть и недостаток – в любое время в любом месте тебя достанут, если вдруг срочно понадобишься. Мне-то, конечно, грех жаловаться, а вот программистов иногда даже ночью поднимают, если что-то слетает.
Мне нравилось бывать в квартире Криса. В спальню и гостиную я не заходил, а вот третья комната (судя по всему – его основное обиталище) была необыкновенно уютной. Я полюбил залезать с ногами на угловой диванчик, класть на колени ноутбук и работать там, периодически свешивая руку и поглаживая Ори, для которого специально в этом месте был постелен коврик. Рядом располагался диванный столик с углублениями для чашки и тарелки с печеньками, при этом чашка и тарелка так комфортно себя чувствовали в этих углублениях, что я не мог понять – то ли столик делался специально для них, то ли их долго подбирали под нужные размеры. Крис потом рассказал, что все это продавалось комплектом, он привез эту конструкцию с какого-то греческого острова, увидел в керамической лавке и не смог устоять, пришлось даже специально для перевозки чемодан покупать, потому что тогда он путешествовал с рюкзаком.
– Я вообще люблю из поездок привозить не сувениры, а именно такие функциональные вещи, – пояснил он. – Посуду, канцтовары, текстиль какой-нибудь. Однажды даже дверной замок привез, правда, так и не поставил. Потом очень приятно этим всем пользоваться и вспоминать.
Пользовался я с большим удовольствием – и диваном, и столиком, и чашкой, и гостеприимством отсутствующего хозяина вообще. Я, конечно, не лазил по шкафам и ящикам стола, но некоторые вещи были на виду, их невозможно было игнорировать. В основном, это были листочки с цифрами и буквами, какие-то его математические расчеты, в которых я понимал даже меньше, чем в японских иероглифах. Крис объяснил, что технический прогресс еще не дошел до математиков, им удобнее писать свои китайские грамоты от руки. Есть, конечно, специальные редакторы, в которых
Я внимательно изучал все, что находил, – раскрытые книги, пришпиленные к обоям листочки, фотографии за стеклом книжного шкафа, буклет с выставки современного искусства, даже руководство по эксплуатации электровафельницы, в котором меня поразили сделанные ручкой исправления в рецептах.
– Ну а что такого? Я люблю готовить, – смущаясь сообщил Крис. – Мне нравятся бельгийские вафли, а их у нас делают только в одной кондитерской, вот я и… решил проблему таким образом.
– Приготовишь мне, когда тебя выпустят отсюда?
Я заметил небольшую заминку, перед тем как он кивнул. Все-таки не хочет он пускать меня в свою жизнь, хоть и выбора у него нет. А я пробиваюсь все дальше и дальше, ломаю потихоньку его сопротивление, пытаясь делать это незаметно. Впрочем, иногда это происходит и без моего участия.
Это случилось примерно к концу второй недели пребывания Криса в больнице. Уже несколько дней шли проливные дожди, я в ванной мыл Орику лапы после прогулки, поэтому за шумом воды не услышал ключа в замке и хлопка входной двери и не понял, отчего заволновался пес. Я подпрыгнул от неожиданного "Вы кто такой?" и больно ударился головой о навесной шкафчик. В дверях стоял мужчина лет тридцати на вид, рассматривая меня подозрительно и не особо дружелюбно. Ори тут же кинулся к нему, радостно завиляв хвостиком, и это дало мне понять, что нежданный гость здесь явно не чужой человек.
– У меня тот же вопрос, – не очень-то вежливо ответил я, потирая ушибленное место и с вызовом глядя на незнакомца.
– Где Кристиан? – продолжил он допрос.
Я вдруг вспомнил – кто придет на память, тот на помощь не придет. У этого человека есть ключи от его квартиры. Ключи кому попало не дают, так ведь? И, тем не менее, Крис не попросил меня позвонить ему, когда оказался в беде, ему оказалось проще принять помощь незнакомца.
– Ну… если вы не знаете, может, он не хотел, чтобы вы знали?
– Что за глупости! – возмутился тот. – Почему он на звонки не отвечает? Что ты с ним сделал?
– Расчленил и съел, – огрызнулся я, мысленно поставив себе заметку, что надо бы уже решить проблему с телефоном, мало ли кто и зачем ему может звонить.
– Слушай, серьезно, где он? – незнакомец сбавил тон, поняв, что заводит меня. – Я волнуюсь. С ним все в порядке?
– Нет. С ним не все в порядке, – сжалился я. – Он в больнице со сложным переломом лодыжки. Пробудет там еще две недели как минимум. Я Илья и ухаживаю за его собакой.
– Дмитрий, – он протянул мне руку. – Я его друг, мы учились вместе.
Я вкратце рассказал, что случилось, но отказался дать координаты больницы, отговорившись тем, что не получал от Криса никаких инструкций на этот счет. Дмитрий почему-то не стал настаивать, довольно быстро распрощался, потрепал Ори и ушел. Внутри у меня развернулась сложная гамма эмоций и чувств – я явно испытывал неприязнь к этому человеку, и не мог определить ее происхождения. Может, это из-за того, что я головой ударился? Или потому, что начал он с наездов? Как вариант – оттого что Крис не просил меня связаться с его так называемым "другом"? Но, если все же быть с собой честным, больше всего было похоже на ревность. Мне было неприятно, что какой-то хмырь тоже имеет ключи от квартиры Криса, да еще и вламывается как к себе домой. Раньше мне казалось, что он оказал мне особое доверие, впустив в свой мир, пусть и вынужденно, а теперь выяснилось, что тут вообще проходной двор. Жаль, что животные не разговаривают, единственным, кто мог хоть что-то прояснить по поводу личности нежданного гостя, был Ори.