Комсомолец 2
Шрифт:
Гастролёр вдруг кивнул головой. Коснулся своей груди подбородком. Ослабил хватку на моей шее. Струя воздуха хлынула в моё горло — едва не захлебнулся ею, закашлял. Пальцы вклинились между шеей и рукой душителя. Я ухватил Белезова за палец — неожиданно легко его отогнул, взял на излом.
Мужчина не вскрикнул. Не среагировал на боль — никак. Но я увидел, как закатились его глаза. Горьковский душитель пошатнулся. И стал заваливаться мне навстречу — словно теперь желал не задушить, а пытался заключить меня в дружеские объятия.
Я отступил в сторону — скорее по привычке, чем из необходимости. Сопроводил падение Белезова ударом кастета по почке: не сразу сообразил, что запоздал с ударом. Смотрел, как ноги маньяка подогнулись. Видел, как мужчина грохнулся на колени, будто собирался молить о прощении.
Пару секунд я рассматривал его похожее на глиняную маску лицо, что находилось на уровне моего живота. Потом Гастролёр всё так же медленно завалился вперёд и вбок; врезался в тротуар плечом, клацнул зубами. И замер, похожий на большую дохлую рыбину.
Мне захотелось пнуть его ногой. Да так, чтобы у этого гадёныша затрещали рёбра. Я всё ещё судорожно вдыхал воздух, потирал пылавшее изнутри горло. Ринулся было к Белезову, но передумал того бить: заметил стоявшую в трёх шагах от меня Альбину Нежину.
Девица замерла у края тротуара, обеими руками сжимала камень — шарообразный и явно тяжёлый, почти в три моих нынешних кулака величиной. Не спешила от него избавляться. Смотрела насторожено, с вызовом, будто собиралась приголубить своим оружием и меня — если только дам ей для этого повод.
Вместо слов поддержки и утешения выдавил из себя лишь невнятные хрипы. Девица пугливо попятилась, но булыжником в меня не швырнула. Зыркала на меня прищуренными глазищами, точно волчица на охотника. Я вновь взглянул на её оружие (вот чем мне нужно было бить Гастролёра!).
Покачал головой, мысленно проклиная идею напасть на Горьковского душителя без огнестрельного оружия — лишь с крохотным куском свинца в руке. «Ну идиот же! И-ди-от! — мысленно воскликнул я. — Именно потому идиоты и дохнут чаще, чем умные!»
Вновь ощупал своё горло, будто проверял: уцелел ли кадык. Глотать слюну всё ещё было больно, но терпимо. Дышалось уже свободно и… как-то радостно: я ощущал себя вынутым в последний момент из петли висельником. И даже мысленно ругал себя едва ли не в шутку.
Сунул кастет в карман, коснулся так и висевшего на моей шее платка. Потеребил его, будто собирался запоздало прикрыть лицо. Распутал чуть дрожащими руками узел, скрутил платок в жгут. Думал при этом об оставленной в кустах шиповника верёвке (и об обрезе — как теперь о нём забудешь).
Не пытался больше заговорить с Королевой — шагнул к Гастролёру. Воспоминания о его крепкой хватке заставляли спешить. Свёл мужчине за спиной руки, уже опробованным на Каннибале способом спутал мужчине кисти рук. Порадовался, что длины свёрнутого платка хватило для моей задумки.
Отметил: не помешало бы спутать ему и ноги — вот только пока не понимал, чем: ремня на брюках Белезова не обнаружил, а превращать в путы свои подтяжки я не горел желанием. Выпрямил спину, провел рукой по лбу — смахнул реальные, а не воображаемые капли пота. Демонстративно выдохнул. Посмотрел на Альбину Нежину.
— Чего стоишь столбом? — прошипел я. — Кхм. Брось уже свой булыжник.
Королева будто не услышала меня.
— Брось, говорю! Больше он тебе не понадобится. Милицию зови. Кхм.
Я вновь потрогал горло.
— З-зачем? — спросила Нежина.
За всё время нашего знакомства она впервые обратилась ко мне с вопросом.
— Сдадим им этого красавца. Не отпускать же его.
Несильно пнул Белезова в бок.
— Кто это?
Королева не торопилась расставаться с камнем.
— Тот, кто пытался тебя задушить, — сказал я. — Ну и меня заодно.
— З-зачем?
— Зачем душил?
Нежина кивнула.
— Это у него нужно спрашивать, — сказал я. — Кхм. Вот пусть милиция и разбирается.
Мои глаза привыкли к темноте. Разглядел на тротуаре женскую сумку. Поднял её, протянул Альбине.
Девица не приняла моё подношение — попятилась.
— А ты здесь что делаешь? — спросила она.
Смотрела то на меня, то на тело Белезова.
Звуки её голоса напомнили мне кошачье мурлыканье.
— Тебя спасаю от хулигана. Разве непонятно?
Я помахал сумкой — там внутри что-то звякнуло.
— Дай сюда!
Нежина уронила камень, выхватила у меня из рук сумку, сунула в неё руку — что-то проверила.
— Разбила, — пробормотала она. — Вот же!..
Топнула с досады ногой. Её куртка и юбка почти сливались с тёмным фоном — дорогой. А вот светлые волосы и ноги выделялись — светлыми пятнами.
— Что там? — спросил я.
— Банку с тормозком грохнула, клуша, — сказала Альбина. — Всю сумку кашей уделала — стирать придётся. До утра теперь голодная сидеть буду.
Почти не видел её лица — лишь некоторые детали: кончик носа, скулы, подбородок. Но мне показалось, что Королева хмурилась. Она и раньше часто хмурилась при виде меня.
— Забудь пока про кашу, — сказал я. — Беги за милицией. Наш душитель вот-вот очнётся. Как мы его успокаивать будем? Снова по голове бить?
— А он… вообще… живой? — спросила Нежина. — Я его не убила?
Говорила она уже почти спокойно.
Мне больше не казалось, что девица вот-вот сорвётся с места и бросится наутёк.