Комсомолец 2
Шрифт:
Мой взгляд скользнул по короткой куртке и юбке, задержался на белых коленках. Потом вновь устремился вверх — к лицу женщины. Я моргнул — попытался прогнать наваждение. Сощурил глаза, словно надеялся, что так смогу видеть лучше. Потому что от долгого пребывания в засаде мне мерещилось… странное, невероятное. Невольно затаил дыхание. Едва удержался от того, чтобы протереть глаза руками. Не только походка и наряд женщины показались мне знакомыми. Но и её лицо, которое я хорошо рассмотрел, когда женщина, не дойдя лишь пару шагов до фонарного стола, повернула голову, бросила взгляд на кусты шиповника.
Альбина Нежина.
Свет фонаря придал
Это точно была она: я не мог обознаться — не с такого расстояния и не в случае с Королевой. Я часто смотрел на неё в институте. Хорошо запомнил её фигуру — опознал бы её и со спины, безошибочно. Чётко рассмотрел и её сумку, и наряд — тот самый, что я разглядывал сегодня на демонстрации, пока вышагивал в составе колоны студентов.
Узнаваемой походкой Нежина бодро вышагивала в сторону пятой городской больницы.
Я не успел задуматься над тем, зачем и почему она туда шла.
Потому что увидел, как в восьми-десяти метрах за спиной Королевы из мрака беззвучно вынырнула тёмная фигура высокого широкоплечего мужчины.
Глава 22
Я притаился за кустами, смотрел в просветы между ветвей. По-прежнему слышал лишь стук каблуков Нежиной (девушка пересекла освещённый участок тротуара, шагнула в темноту). Но видел, что за Альбиной идёт мужчина — повыше меня теперешнего (на полголовы так уж точно), длиннорукий, с короткой шеей, богатырскими плечами и выпуклым «пивным» животом.
Передвигался мужчина слегка неуклюже, будто переваливался с боку на бок. Но уверенно. И беззвучно, словно был тенью. Не тенью Королевы, а состоящей из сгустившегося мрака сущностью — видимой, но будто бы нереальной. Запоминающаяся походка. Вот только я видел Горьковского душителя лишь на фотографии — да и та была сделана уже в тысяча девятьсот семьдесят пятом году.
Преследователь Нежиной добрался до освещённого участка. Решительно пересёк нечёткую границу между светом и тьмой. И сам стал отбрасывать тень, как обычный человек. Мужчина склонил голову — спрятал в тени лицо. Я видел только заострённый кончик носа и белый пробор в аккуратно уложенных волосах. Мужчина не спешил. Но и не медлил. Словно копировал темп Нежиной — двигался за Королевой след в след.
Фонарь освещал его тёмные волосы, чёрную текстильную куртку (не шуршащий плащ) и серые брюки с идеальными «стрелками». Был ли под курткой пиджак — я не заметил. Свет отразился в глазах мужчины, и заставил блеснуть три белые полосы на кроссовках. «Неужто настоящие «Адидас»?» — промелькнула в моей голове неуместная мысль — тут же развеяла мистику момента.
Мягкие подошвы кроссовок не издавали ни звука. Я вспомнил вдруг, как недавно «разнашивал» туфли — почувствовал в душе укол ревности. Об «адиках» неделю назад при мне упоминал Пашка Могильный: говорил, что непременно раздобудет их для своего свадебного наряда. Я отметил тогда это странное название. Но у меня не возникло понимание, что говорил Паша об адидасовской обуви.
«Могильный собирается быть в кроссовках на свадьбе?» — мысленно удивился я, присматриваясь к обуви на ногах шагавшего следом за Королевой человека. Отметил, что хоть преследователь и ступал в ногу с Нежиной, вот только его шаги были больше — расстояние между мужчиной и Королевой сокращалось. «Белезов? — подумал я. — Горьковский душитель? Точно он?»
Прикоснулся к обрезу винтовки… и тут же одёрнул руку — едва не выругался вслух. Потому что сообразил: ситуация изменилась. Сильно изменилась! И не в лучшую для меня сторону. Понял, что если тип в адиках действительно окажется Гастролёром (а какие тут могли быть сомнения?), то душить он будет не абстрактную санитарку из пятой городской больницы. Он нападёт на Альбину Нежину, мою одногруппницу.
Маньяк попытается убить именно ту девчонку, которая опознает меня, мой свитер и мои брюки, будучи в любом, даже в полуобморочном состоянии. И не спасёт от этого ни платок на моей морде, ни будёновка. Королева узнает Александра Усика — гарантировано. Как узнали бы меня и большинство других студентов-первокурсников горного института, перед которыми я не день и не два мелькал в своём бомжатском наряде.
«Засссссада», — мысленно прошипел я.
Без особого удивления отметил, что не испугался за жизнь Альбины — расстроился из-за того, что Нежина увидит меня с оружием в руках. «Да что ей будет-то? — подумал я. — Испугаться не успеет. Спасу я её — никуда не денусь. Для того и торчу тут, в кустах. Принесла же её нелёгкая!» С досады стиснул челюсти. Ни на миг не отводил взгляда от предполагаемого маньяка.
«Удружила, Нежина!» — подумал я.
Взглянул на затылок и спину мужчины — стащил с головы будёновку. Не видел больше смысла носить на голове этот текстильный шлем. Ведь надевал его лишь ради маскировки. Теперь же он не отвлечёт внимание жертвы Гастролёра от моего лица. Напротив: запомнится ей. Расскажет Нежина о моём странном наряде в милиции. А те уже припомнят странного будёновца, что орудовал в доме Каннибала.
«Ладно…»
Бросил головной убор на ветки поверх обреза; тряхнул плечами — уронил на траву плед. Анализировал ситуацию, перебирал в голове варианты её разрешения. Правильного разрешения — такого, что устроит меня, позволит мне с минимальным риском выполнить поставленную задачу. Вот только все мелькавшие в голове варианты просто кричали мне: не рискуй, пристрели этого маньяка и не парься!
«Ладно», — мысленно повторил я.
Сунул руку в карман — нащупал там кастет. Вставил пальцы в отверстия свинчатки — порадовался, что не выложил её из кармана старых штанов. Хотя и хотел оставить кастет в общежитии — сам не понял, почему передумал. Шагнул вдоль покрытого толстым слоем пыли бетонного забора, смотрел при этом не на руки и не на свинчатку. И не на дорогу, откуда доносился перестук каблуков (я подстраивал свои шаги под отбиваемый ими ритм).
«Как же я не люблю менять планы в последний момент!» — пронеслась в голове мысль.
Я напоминал себе о недопустимости спешки, шёл вдоль забора, всматривался под ноги. Пытался не споткнуться о кочки, не наступать на сухие ветки и не вступить в не переварившиеся остатки чужой трапезы. Падать и шуметь при падении или подворачивать ноги в мои планы не входило. Даже в обновлённые. Как и не думал сегодня спасать от маньяка свою сокурсницу: проще было бы защитить десяток незнакомых санитарок.
«Соберись!»
Свет фонаря остался позади. Примерно в той же стороне на ветвях лежали будёновка и заряженный пятью патронами обрез винтовки. До другого ближайшего работающего фонаря следовало топать ещё минуты три в сторону больницы — он находился далеко за тем пустырём, к которому сейчас направлялись Королева и её преследователь. Но я к нему идти не намеревался.