Комсомолец
Шрифт:
В помощь мне и Альбине Аверин выделил двух парней постарше, как и он, отслуживших в армии, – проявил армейскую солидарность. Недовольный гул стоял в столовой долго, но оспаривать решение «героя» никто не решился. Да и строгий вид бывших сержантов не давал надежды подвинуть счастливчиков в сторону. Спорили лишь о том, кто мог бы занять мое место. Но к согласованному решению не пришли: каждый видел рядом с Королевой себя, сошлись на том, что «пусть уж лучше тогда Усик». Нежина улыбнулась двум бывшим дембелям. А меня Королева вновь словно и не заметила.
Погрузка
Странное отношение ко мне со стороны Альбины не укрылось от парней. Они не стали выяснять причину моей немилости, зато охотно доверили мне стоять в кузове рядом с объектом их любования, чтобы не спорить между собой, кто больше достоин. Обсуждали с Нежиной содержание совершенно незнакомых мне фильмов (знакомо прозвучало лишь имя «Фантомас»), пытались допытаться, за какую футбольную команду Альбина болеет. Спросили парни о фильмах и футболе и у меня.
– Фильм «Как закалялась сталь», – громким шепотом заявил я. – Болею за «Спартак».
В прошлой жизни я болел за другую команду, только та сейчас могла и не играть в чемпионате страны.
– Надеешься, что в этом году победите?
– Не сомневаюсь.
– В прошлом-то динамовцы вас подвинули!
– Случайность.
– Неделю назад ваши не смогли обыграть «Черноморец».
Я пожал плечами.
– Незначительная осечка.
– «Спартак» из Кубка вылетел в одной шестнадцатой!
– «Спартак» – чемпион, – прохрипел я. – Кубок – ерунда. Решили не тратить на него силы. В этом году мы первое место по стране никому не отдадим.
– Ну да, ну да…
Парни пытались спорить со мной. Но я нацепил на лицо маску фанатика и упрямо твердил, что наши в этом году чемпионство не упустят. И радовался, что угадал: «Спартак» в шестьдесят девятом играл в главном первенстве страны, а не в первой лиге. Да еще и в качестве вице-чемпиона, судя по словам моих собеседников. Историей московского клуба я не интересовался. Да и вообще за футболом стал следить лишь в девяностых. Зато помнил результаты некоторых матчей, чем вполне мог воспользоваться через несколько десятков лет (в теории).
Мысль о футбольном тотализаторе вновь подтолкнула меня к размышлениям на тему своего нового будущего. Краем уха я слушал разговоры парней с Королевой. С интересом поглядывал на Альбину в те моменты, когда девица укладывала капусту на пол кузова (у Нежиной было чем полюбоваться, это я определил как эксперт). Гнал из головы похабные фантазии и мысленно раскладывал по полочкам в голове полученные мной в новой жизни стартовые позиции и капитал.
Вновь стать студентом первого курса Зареченского горного института – словно второй раз войти в ту же воду. Только не совсем в ту: уже сейчас я замечал разницу между учебой в начале девяностых и тем, что мне предстояло вкусить в ближайшее время. Со слов соседей по комнате, пьянки-гулянки в общежитии сейчас строго запрещены (в открытую). Подрабатывать студенты не спешили (да и негде было): стипендия в сорок пять рублей (минус рубль и двадцать пять копеек комсомольских взносов) считалась нормальными деньгами.
Стипендия отличника так и вовсе подтолкнула меня к мысли учиться на одни пятерки. Спонсировать меня в этой жизни некому, снабжать продуктами тоже никто не собирался (хотя я подозревал, что Паша и Славка не станут зажимать привезенную из дома еду). А вот стипендия при отметках «отлично» в зачетке превращалась в совсем уж красивую сумму: шестьдесят три рубля, семьдесят пять копеек (это уже без взносов на процветание комсомола), при том что потолок зарплаты бухгалтера в колхозе сейчас всего лишь семьдесят пять рублей.
Жаль только, что первую стипендию увижу аж в октябре. Особенно жалел об этом ввиду того, что прежний владелец тела, в котором я теперь влачил существование, не позаботился раздобыть для своего преемника нормальную одежду (судя по тому, что я увидел в рюкзаке). А значит, институт буду посещать не в костюмах от дорогих дизайнеров, а в чем-то наподобие тех мешковатых штанов (или же именно в них). Но то не проблема – так, мелкая неприятность. Гулять под руку с Королевой я пока не собирался.
Сделал вывод: позиции мои для старта в новой жизни нормальные, пусть и не идеальные.
«Прорвемся», – подумал я.
Попытался оценить и начальную локацию.
Что я помнил о конце шестидесятых годов? СССР, КПСС, Брежнев, комсомол. Советские танки уже прокатились по Праге. Первый человек побывал в космосе, а нынешним летом американцы прогулялись по Луне. АвтоВАЗ пока не построен. Произошел конфликт с китайцами на Даманском, рассказы Славки Аверина тому подтверждение. Брежнев простоит у руля страны еще тринадцать лет, но примерно в этом году у него начнутся серьезные проблемы со здоровьем. А в следующем году, двадцать пятого января, убьют Светку Пимочкину.
Я в очередной раз погладил взглядом ягодицы склонившейся к полу Альбины Нежиной, поддавшись инстинктам. Подмигнул тоскливо вздохнувшим парням. Те ухмыльнулись мне в ответ. Поймал кочан капусты – уложил его, продемонстрировав Королеве свой обтянутый тонкими штанами тощий зад. Вспомнил серьезное лицо комсорга нашей группы. Вновь представил этот ее сочувствующий взгляд… Вздрогнул. Со слов Людмилы Сергеевны я представлял Свету совсем иной – взрослой, ответственной… разумной.
Смотреть на Светку как на объект сексуального влечения не выходило. Ну не получалось у меня думать о ней как о женщине! Не помню, чтобы рассматривал ее ягодицы с таким же удовольствием, с каким посмотрел сейчас вновь на филейную часть тела Нежиной. Улыбка Пимочкиной не заставляла замирать мое сердце. А суета комсорга вокруг моей персоны так и вовсе раздражала, заставляла скрежетать зубами. И все же грозившая Свете опасность заботила меня больше, чем судьба Советского Союза.