Кому на Руси жить хорошо
Шрифт:
— Бери вон того, с краю, — посоветовал мне Врангель, кивая на нечто несуразное, затерявшееся в ближайших кустах.
— Этого? — поразилась я, разглядывая мелкого непрезентабельного ледащего конька болотно-зеленого цвета. — Зачем мне это несчастье? Если только тебе на прокорм взять. Или ты его выбрал сообразуясь с моей неприглядной профессией?
— Бери, тебе говорят, — подначивал меня Врангель. — Не пожалеешь.
— Если пожалею, тебя в коня превращу, — пригрозила вороненку я. Тот фыркнул, будто зная о несостоятельности подобных моих угроз, и подлетел к понравившемуся ему коньку. — Этого беру, — решила я, проклиная себя в душе за несусветную глупость.
— Этого? — подпрыгнул водяной, разглядев выбранный мной вариант. — Этого я не отдам!
— Да что ты говоришь… — нехорошо улыбнулась
— Зачем он тебе? Посмотри на остальных красавцев! — начал уговаривать меня водяной.
— Так уж получилось, что мне нужен именно этот конь, — заупрямилась я. — И на твоем месте я не стала бы мне диктовать, кого брать!
Водяной вздохнул, но, видимо согласившись с моим требованием, привел ко мне выбранного Врангелем коня.
— Уздечку передай ей из рук в руки, — скомандовал вороненок. Водяной совсем сник, но неохотно вынул из кармана уздечку.
— Давайте уж я помогу, — хмуро предложил он, подходя к коню.
— Еще чего! — возмутился Врангель, буквально вырвав лапами у водяного из рук уздечку и передав ее мне. — Мы сами справимся.
Я пожала плечами, но возражать не стала и накинула уздечку сама. Боже ты мой! На том самом месте, где только что топталась невзрачная лошадка, стоял такой конь, что его хотелось поставить на пьедестал. Тонконогий красавец с зеленоватым отливом шкуры нетерпеливо переминался на месте и буквально рвался в дорогу.
— Молодец, Врангель! — похвалила вороненка я. — С этого самого дня ты становишься моим полноправным попутчиком и имеешь право выражать свое мнение и общаться с людьми. А что касается тебя, — обернулась я к водяному, — шикарный ты мне подарок сделал. И я тебя отпущу. Я даже сообщу людям все твои требования, и они обязательно снова начнут тебя кормить. Только не зарывайся. Если я узнаю, что ты еще кого-нибудь утопил, тебе же хуже будет. И никакой конь тебя не спасет.
Освобожденный от заклятья водяной быстро подполз к воде и, не попрощавшись, нырнул в озеро.
— Главное теперь, уздечку с коня не снимать, — посоветовал мне вороненок, — а то конь к своему хозяину вернется
— Обойдется! — заявила я, и мы вместе с Врангелем отправились обратно в село.
Встретили нас там, прямо скажу, как великих героев. А после того, как я поведала, каким образом умаслить водяного, уважения еще прибавилось. Рассказов теперь сельчанам хватит на всю оставшуюся жизнь. Чем не сюжет для сказки? Пошла ведьма чинить разборки с водяным, и вернулась на коне (точнее, с конем на поводу, поскольку скупердяй водяной ничего кроме уздечки не дал, и о сбруе мне самой пришлось в селе заботится), да еще и с говорящим вороном (все-таки правильно я сделала, что разрешила Врангелю рот открыть. Пока он молчал, сельчане вообще его присутствия не замечали.) Словом, все было лучше некуда. И единственным эпизодом, подпортившим нам триумфаторское настроение, была попытка моего коня подкрепиться висевшей на веревке возле ближайшего дома простыней. Разумеется, хозяйка тут же выскочила из избы, дала моему коню по морде скрученным полотенцем и обозвала его иродом.
— А что? Неплохое имя для коня ведьмы, — решила я. — Быть тебе Иродом. — Конь скосил на меня свой болотно-зеленый глаз, но возражать не стал.
А благодарные селяне честно со мной расплатились, проводили меня до тракта и даже подарили на память о подвиге вышитую петухами ширинку. Кстати, если кто не знает, ширинкой на Руси называли полотенце. Ужас, да? Ну что это за название для полотенца, скажите на милость? Как им лицо вытирать с таким названием? Одно радовало — теперь я могла вернуться в столицу (не забыть на коня противоугонное заклятье наложить), закупить нужные продукты и ехать домой. В свою лесную избушку без курьих ножек. Ждать, пока у Мирослава не найдется для меня работы. Или пока еще какая-нибудь нечисть не нарушит покой мирных селян.
Глава 8
Боги дарят, как дети: когда им захочется, они все отбирают вновь.
Лес был мертв. Так же мертв, как и человек, лежавший в высокой траве у одного из деревьев. Его черные, длинные волосы спутались, темная одежда обтрепалась, смуглое, мускулистое тело, покрытое многочисленными ранами, носило явные следы насильственной смерти, а пальцы все еще сжимали рукоять меча. Огромная серая птица с тихим свистом пронеслась над неподвижным телом. Глаза человека открылись. То, что было в этих глазах, жизнью уже не было. Или никогда не было? Существует ли вообще понятие жизни для того, кто стал бессмертным? Еще одна смерть. Еще одна жизнь. Слишком привычно. И слишком бессмысленно. Птица продолжала кружить над неподвижным телом, но человек не обращал на нее внимания. Он смотрел вверх. Туда, откуда летели черные хлопья пепла.
Пепел был горьким. Он набился в рот, в легкие и щипал глаза. Данжер попытался подняться, но, почувствовав боль во всем теле, снова упал. Где он? Что произошло? Василевс напряг память, и страшные воспоминания о произошедшем навалились на него мертвым грузом.
Големы напали на Фотию под покровом ночи и магии. Стремительно, неожиданно и мощно. Дозорные не успели ни закрыть ворота, ни подать сигнал тревоги. Когда наложенное на големов заклятье невидимости пало, было уже слишком поздно, они уже были в городе. И город не выстоял. Паника, смерть, огонь, магия… этого было слишком много даже для очень хорошо организованного войска. А какой отпор каменным монстрам могли дать сонные люди? Впрочем… жители не сдались. Люди, в чьих жилах текла кровь авантюристов и разбойников, не могли просто сдаться. Не могли и не захотели. Сопротивление было жестоким. Отчаянным. И если бы нападавшие были людьми, они отступили бы. Но големы не могут испытывать ни страха, ни боли.
Данжер попытался отплеваться от пепла. Нужно было подниматься. Превозмогая кровь, боль и собственную слабость. Нужно было подняться и помочь тем, кто все-таки смог выжить! Если, конечно, хоть еще кто-нибудь, кроме него самого, сумел это сделать. Данжер сделал над собой усилие, привстал и вытащил из тела несколько стрел. Его в очередной раз попытались убить. А он опять остался жить. Зачем?! Чтобы видеть, как погибает Фотия, которую он возводил больше трехсот лет? Видеть, как гибнут люди, многих из которых он знал поколениями? Боги, как же он в этот момент ненавидел Марту! Этой хладнокровной, жестокой стерве было мало превратить его в человека и обречь его на многолетние пытки, она натравила на его страну големов! То, что големы — дело рук Марты, Данжер даже не сомневался. Нюх на магию он еще не потерял. Похоже, этой стерве надоело ждать, и она начала действовать решительнее. Данжер прикинул в голове даты и нахмурился. Срок, данный Оракулу для его поиска, подходил к концу. Немудрено, что Марта активизировалась.
Данжер с трудом встал на ноги и, придя в себя, тут же направился в сторону города. Странно… а что он вообще делал в лесу? Преследовал големов? А почему те отступили? Данжер помотал головой, но воспоминания (как это часто бывало с ним после смерти) были отрывистыми и неполными. Оставалось надеяться, что в городе остался хоть кто-нибудь, кто сможет рассказать ему о произошедшем.
— Василевс, василевс вернулся! — раздались приветствия сразу же, как только Данжер вошел в ворота.
Надо же… все было даже не так плохо, как он думал. Фотия, конечно, лежала в руинах, но не была дотла сожжена и разрушена. Да и люди, к счастью, погибли далеко не все. Данжер окинул взглядом черные стены, чумазых, оборванных людей и включился в работу наравне со своими подданными. Разбирал завалы на улицах, помогал восстанавливать дома, хоронил мертвых. Среди них было много знакомых лиц. Даже слишком. Вот Дубович, старик, сбежавший от жестокого князя, измывавшегося над своими подданными. Он учил молодых воев сражаться, и погиб, окруженный горой камней, оставшихся от пораженных им големов. А у этого парня, которого и друзья-то звали Волчиком, тиун ссильничал сестру. Отец со старшими братьями, вступившиеся за честь семьи, были убиты, сестра, не вынеся позора, повесилась, а тринадцатилетний пацан пробрался ночью в терем и расправился с тиуном. Зверски. Когда Волчик пришел к Данжеру, в его глазах была только ненависть. И боль. Однако через несколько лет он оттаял, обжился, и даже обзавелся невестой. Не судьба. Топор голема разрубил молодого бойца почти пополам.