Конь в пальто
Шрифт:
– Ты мне веришь, Ляхов?
Нельзя сказать, что Олежка не верил ни единому ханскому слову. Насчет завтрашнего миллиона тот явно не шутил. Все остальное было даже не слишком старательно замаскировано под правду. Понимая, что это довольно рискованно, Олежка не удержался от едва уловимой иронии, которой начинил свое верноподданическое восклицание:
– Разве ты когда-нибудь своих обманывал, Хан?
– Конечно, нет, Ляхов, – задумчиво сказал Хан, выискивая в глазах собеседника подвох. И хотя никакой крамолы там обнаружить не удалось, Хан помрачнел. Он не любил, когда на его вопросы отвечали вопросами. Не сводя с коммерсанта сверлящего взгляда, Хан кликнул денщика-телохранителя и распорядился:
– Пусть зайдет Бур. После него Оля.
У Олежки отчаянно зачесались ногти, которым, по его мнению, не требовалось никакого маникюра. Глупо было надеяться перехитрить Хана. Тот предусмотрел все и приготовил сюрприз. Какой? Хан загадочно улыбался. Улыбался и пока что помалкивал.
7
Пока ходили за Буром и Олей, Олежка успел взмокнуть и просохнуть, но внешне свою тревогу ничем не обнаружил, разве что ладони опасливо стискивал коленками. Наконец томительная пауза завершилась. В комнате возник Бур и застыл двухметровым чугунным истуканом, готовым выполнить любой приказ хозяина. Вот сейчас достанет из кармана напильник и…
– Брат, – патетически обратился к Буру Хан. – Как ты относишься к нашему коммерсанту?
– Нормальный чувак, – повел Бур широченными плечами.
– Ошибаешься! – рявкнул Хан.
За какие-то доли секунды Олежка покрылся новой испариной. Лишь когда Хан развил свою мысль, он постепенно сообразил, что никто не собирается зачитывать обвинительную речь с вынесением приговора и приведением его в исполнение на месте. Диагноз Хана был как раз положительным. Не понравилась ему только малоуважительная формулировка Бура. Ибо являлся Ляхов не просто нормальным чуваком, а верным соратником и финансовым гением, с которого нужно пылинки сдувать, беречь как зеницу ока. Особенно теперь. И абы не приключилось с Ляховым каких-нибудь недоразумений, как с его вчерашними гостями (что подозрительно, очень подозрительно), Хан приказал охранять коммерсанта. Днем и ночью. Не выпуская из виду ни на секунду. Ясно?
– Ясно, – подтвердил Бур. – Ночуем у него дома?
Новая тирада Хана оказалась еще более эмоциональной. Бур не просекал момент, он был тупоголовым. Потому что финансовых гениев охраняют, а не стерегут. Существует разница между почетным караулом и конвоем, это до Бура доходит?
– Доходит, – ответил тот и посмотрел на Олежку с плохо скрываемым сочувствием, как смотрят на смертельно больного. Или на юродивого.
– Слава богу, врубился, – устало вздохнул Хан. – Иди, побудь за дверью. Я тебе позже еще раз все растолкую. Олю кликни.
Очередная Оля – юное создание с глазами старой стервы – неумело проковыляла на своих высоченных шпильках через комнату и, заметив приглашающее похлопывание Хана по коленям, опустила на них свою туго обтянутую юбчонкой попку. Папа погладил послушную девочку по головке.
Олежка не был уверен, что видит перед собой ту самую Олю, с которой недавно сидел за одним столом. Это, впрочем, не имело никакого значения. Каждая новая ханская наложница как две капли воды походила на предыдущую, что свидетельствовало о похвальном постоянстве вкуса их обладателя. Очередная игрушка на длинных ножках. Между ножками – две стандартные дырочки. Личико – кукольное. И толстый-толстый слой макияжа.
– Тебе нравится моя девочка? – гордо спросил Хан гостя. – Не говори, что нет. Я тебе ее дарю на ночь. Чтобы не скучал до утра, с разными прошмандовками не шароебился.
«Кранты, – подумал Олежка обреченно. – Обложили. Вчера нужно было сматываться, а не с друзьями-подружками куролесить. Теперь поздно. Снаружи будет Бур с пацанами. Под боком – ханская сучка. Домашний арест».
Оле тоже не понравилось Папино предложение. Она капризно надула губки и произнесла волнующе-низким голосом:
– Ну, Папик! Я не хочу к нему, я с тобой хочу…
– Что ты сказала? – вкрадчиво переспросил Хан.
Не чуя опасности, Оля повторила, слово в слово.
Хан стряхнул ее с коленей и пинком направил в сторону двери, заставив перемещаться значительно быстрее, чем позволяли высоченные каблуки. Закончилось это некрасивым падением и оскорбленным воем, зычным, как горноспасательная сирена.
– Заткнись! – заорал Хан, без труда перекрыв Олины стенания. – Псам скормлю, тварь! Я твоим мнением интересовался? Интересовался?
Первый вопрос был подкреплен оплеухой справа. Второй – слева. После чего слов у Хана не осталось, а пощечин – сколько угодно.
Оля покорно терпела побои и даже сама подставлялась навстречу карающей длани, как подсолнух тянется к солнцу. Уж ей-то было хорошо известно, что насчет травли собаками владыка не шутил. Олиной предшественнице кобели пол-ягодицы во дворе отхватили, пока она не догадалась закатиться под автомобиль. Где кое-как переждала бурю. Рваные раны на лице, вытекший глаз – кошмар! Зато от изуродованной девахи Оле досталась шикарная соболиная шуба – шик! Положительные эмоции перекрыли отрицательные. Но она как-то не подумала, что и ее может настичь та же страшная участь.
– Встань, – распорядился Хан. – Сопли вытри. Рот без команды не разевай. Сейчас у гостя дорогого спросим, что с тобой делать… А, Ляхов? Тебе ее отдать или псам?
Зареванная девчонка, потерявшая за считанные секунды туфли, раскраску и спесь любимой кошки, смотрела на Олежку, как на святого чудотворца.
– Да разве я против, Хан?
– Вот и умница. Иди в машину. Девочка приведет себя в порядок, и Бур отвезет вас домой. До завтра, дорогой.
– Так я пошел? – безнадежно спросил Олежка.
– Пошел, пошел, – подтвердил Хан милостиво, но в его словах чудилось сплошное шипение.
– Тогда до свиданья, Хан.
– До завтра, Ляхов. Я сказал: до завтра.
Бандит смотрел на коммерсанта чуточку насмешливо. Коммерсант на него – с немым упреком миляги спаниеля, которого хозяин решил усыпить. Он прекрасно понимал, почему его отсылают из кабинета. Предстоял дополнительный инструктаж надзирателя. Маленький консилиум палачей по поводу последних часов жизни приговоренного к смерти.