Конан и карусель богов
Шрифт:
– Кто бы тут ни жил, вкус у него неплохой, – процедила сквозь зубы Испарана. – Я, признаться, ожидала увидеть нечто черное, страшное и мерзкое…
– Нечего торчать здесь у всех на виду! – прикрикнул Конан на свой отряд, чуть ли не силой заталкивая воительниц под прикрытие лесных зарослей. В нем тоже зародилось сомнение – туда ли они попали? В пергаменте ничего не говорилось о реке. Киммерийцу вовсе не улыбалось преодолевать ее вброд, тем более, что в крепостных рвах маги частенько селили различных милых созданий, никогда не упускавших случая полакомиться человечиной. Поразмыслив, Конан принял самое простое решение.
– Ждем до вечера, – объявил он. – Стемнеет – пойдем напрямик, через мост. Я уже не мальчик – ползать по всяким лужам…
Его слова были встречены без возражений. Посланец же Крома, похоже, глубоко погрузился в свои размышления, ничуть не оспаривая право Конана распоряжаться и отдавать приказы.
Они устроились шагах в десяти от края леса. Конан установил череду дежурств, но и его подруги и он сам напрасно напрягали глаза – ни на стенах, ни подле замка, ни над ним не появилось ни одного живого существа.
Свечерело. Умолкли голоса дневных птах; речную долину затопил синеватый сумрак. И лишь тогда Конану и его спутницам, затаившимся в непроглядной тени под корнями какого-то лесного исполина, удалось заметить свет, мерцавший в узкой бойнице Привратной башни. Кто-то живой там все же был – если, конечно, этот свет не был простой уловкой для отпугивания трусливых воришек, тех, что дерзают забираться только в пустые дома…
– За мной! – одними губами приказал Конан и они, все семеро, быстро и бесшумно двинулись вперед. Спустились по склону долины, оставили позади деревянный мост и начали подниматься к воротам. Карела уже разматывала веревку с железным якорем – забросить за стену.
– Проклятье, клянусь Кромом, мне совершенно не хочется убивать хозяина этого славного местечка, – неожиданно для самого себя пробормотал Конан себе под нос. Он не раз бывал в логовищах колдунов и черных магов; там даже воздух, казалось, был пропитан злом. А здесь же… Среди роскошных, нарядных цветов тщательно ухоженного сада, среди серебристых листьев с густо-зеленым отливом, в голову отчего-то лезли совсем неподходящие и совершенно невоинственные мысли – о том, что неплохо бы и в самом деле повидать Аквилонию… посидеть за чашей вина в добропорядочном тарантийском кабачке… может быть, даже сплясать. “Кром, наверное, пришел бы в ярость, узнай он, что я могу так думать”, – устыдился было киммериец; однако ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы противостоять умиротворяющей магии этого места.
Им никто не препятствовал. Под прикрытием кустов они двинулись в обход замка, к тому месту, где от кольца внешних стен шла крытая галерея к внутренним постройкам.
– Что ты чувствуешь сейчас? – шепотом осведомился Конан у посланца Крома.
– Ничего, – с оттенком неуверенности в голосе отозвался тот. – Магия была в той дороге, что привела нас сюда – но здесь я не ощущаю ничего.
– А ты не мог бы заглянуть внутрь? Твои чары не способны на это?
– Увы, нет, – вздохнул посланец. – Этот горбун отрезал мне не только небесные пути и воздушные тропы. Он отрезал еще и целую область очень полезных заклинаний, так что я сейчас в лучшем случае могу пригодиться тебе как боец.
– Это уже немало, – желая подбодрить павшего духом, сказал Конан. Впрочем, мы пришли, если только я правильно разобрал этот чертеж. Карела!
Рыжего Ястреба не требовалось просить дважды. Свистнул брошенный якорь, железные крючья звонко ударились о камень, а в следующее мгновение Конан уже лез вверх. Он намеревался честно исполнить порученное.
Глава 5. РОЗОВЫЙ ДВОРЕЦ
Согласно плану горбуна, парапет должна была патрулировать стража однако Конан не услышал их шагов, даже прижавшись ухом к теплому камню. Никто им не препятствовал; на стену один за другим влезли все пятеро воительниц и посланец Крома – а вокруг по-прежнему царило полное безмолвие.
Двор небольшой крепости был залит мягким розоватым светом: на стенах горели многочисленные фонари, освещены были и многие окна в большом, трехэтажном доме, что стоял посреди крепостного двора, окруженный благоухающими зарослями.
– Ни собак, ни сторожей, ни этих самых черных магов… – прошептал посланцу Крома Конан. – Что-то здесь не так. Чует мое сердце, нас заманивают в ловушку!
– Отступать все равно уже поздно, – озираясь по сторонам, ответил тот, поудобнее перехватывая увесистый топор. – Нам вроде бы в эту галерею?
Украшенная тонкой резьбой с инкрустациями дверь из черного дерева тотчас же распахнулась от легкого касания руки. Их взорам открылась длинная галерея, освещенная гирляндами розоватых фонариков; в нишах застыли бронзовые статуи, между ними располагались резные каменные скамьи. Путь был открыт, но Конан не торопился – подобные чересчур легко открывавшиеся двери могли таить за порогом замаскированное смертоубийственное устройство: стоило сделать шаг внутрь и незадачливый вор получал арбалетную стрелу в упор, либо ему на голову рушилась тяжелая решетка с заостренными наконечниками, либо поворачивалась плита пола под ногами…
Киммериец осторожно протянул вперед свой меч. Ничего. Пошарил им вдоль порога, за ним, пытаясь отыскать потайную пружину… И вновь ничего не случилось.
Это было более чем подозрительно. Конану не раз приходилось бывать в подземных храмах, в тщательно охраняемых тюрьмах или сокровищницах, где частенько встречались подобные устройства; однако на сей раз, похоже, путь и впрямь был открыт.
Он медленно и осторожно шагнул через порог. Обутая в сандалию нога коснулась пола сперва одними кончиками пальцев; Конан весь превратился в слух – иногда можно услышать подозрительный скрип или шорох…
Однако все его предосторожности оказались излишними. Дверь в галерею действительно оказалась самой обыкновенной незапертой дверью, без всяких хитростей или ловушек. Вскоре весь отряд киммерийца, уже готовый к бою, крался вслед за ним мимо застывших по сторонам прекрасных изваяний – бывший король Аквилонии поневоле научился разбираться в скульптуре, и он готов бы поклясться, что подобного совершенства ему видеть еще не доводилось. Стройные молодые воины с открытыми и неустрашимыми взорами; прекрасные девушки; умудренные годами старцы – все они провожали киммерийца невидящими взорами, и он внезапно ощутил, что щеки его начинает заливать краска стыда. За что он взялся? Он, слывший добрым и справедливым королем, которого подданные еще при жизни прозвали “великим”?