Конан идет по следу
Шрифт:
Между прочим, даже если бы эти ничтожества каким-то образом проникли сквозь бронзовые двери, они бы ничего там не нашли. Азора была уже далеко, очень далеко от старого храма. О нет, она вовсе не сбежала оттуда! Она ничуть не сомневалась в своей способности уничтожить Мадезуса, просто не желала терять время на то, чтобы расправиться с ним лично. Договорившись с архидемоном, она совершила обряд Перенесения. Ей давно наскучил и занюханный городишко, именуемый Пайрогией, и двуногие муравьи, ползавшие по его улицам. Да и дело, которому она там предавалась, было почти завершено.
Азоре оставалось
Разгадав смысл туманного пассажа в одной пыльной книге, попавшей ей некогда на глаза, Азора постигла, что тайну эту ведало одно-единственное существо: Скаурол. Много столетий назад он был могущественнейшим из мутари. Собрав воедино разрозненные сведения, почерпнутые из множества запретных томов, Азора разгадала и местонахождение давным-давно заброшенной крепости Скаурола. Никто из ныне живущих не знал того, что знала теперь она. А она даже обозрела это место при помощи своего Волшебного Ока!
Когда Конан со спутниками стояли на внешних ступенях тарголитского храма, Азора как раз завершала обряд Перенесения и вступала на тропу, ведшую к Скауроловой крепости. Проникнув туда, она узнает и секрет Скаурола. И станет недосягаемой для жалких поползновений Мадезуса и всего его Ордена простаков!
К сожалению, Перемещение было делом непростым, даже и для нее. Обряд отнял у мутари все силы, так что теперь потребуется несколько дней для отдыха и восстановления. Когда же она как следует отдохнет и добавит к своему могуществу познания Скаурола – о, тогда берегитесь! Она возвратится в Пайрогию. И город, где ей пришлось испытать унижение, превратится в братскую могилу для всех его обитателей. Двуногим муравьям будет оказана честь: они станут первыми жертвами хаоса и разрушения, который она, Азора, произведет во всем мире…
Она стояла у внешних стен Скауроловой крепости. Ворота, некогда монументальные, сиротливо висели на сломанных петлях. Повсюду вокруг лежали выжженные барханы Шема. Эту безжизненную пустыню считали непроходимой. Азора шагнула сквозь пролом в разрушенных воротах.
Древняя твердыня возвышалась перед ней, точно обломанный пень давно умершего дерева, торчащий из пересохших песков. На зеленовато-черных стенах оставили свой след бесчисленные самумы пустыни. Однако, потрескавшиеся, изъязвленные, они стояли по-прежнему непоколебимо, глядя в желто-рыжую пустыню, точно безмолвные каменные часовые.
Крепость имела округлую форму, а стены ее, несколько сужавшиеся к вершине, были сложены всего из одиннадцати гигантских каменных плит. Окон в них не было, а единственная дверь, узкая и высокая, была выкована из черного железа.
К двери вели изъеденные временем каменные ступени, а по сторонам возвышались громадные статуи. Время и песок стерли их черты, но еще можно было различить головы, лапы и крылья. На ступенях лежал слой песка, достигавший колен, песчаные заносы прикрывали нижнюю часть входа. И нигде – ни малейших признаков жизни. Даже самые упрямые и выносливые пустынные обитатели давно оставили попытки населить это бесприютное место.
Поднимаясь по ступеням к железной двери, Азора бросила еще один, последний, взгляд в глубины Волшебного Ока. То, что она там увидела, вызвало у нее улыбку жестокого удовлетворения. Спрятав Око во внутреннем кармашке плаща, она толкнула дверь. Та послушно отворилась, и Азора вошла внутрь…
В подземелье тарголитского храма Мадезус кое-как сохранял внешнее спокойствие, но разум жреца лихорадочно трудился, ища выход.
– Конан! – окликнул он, отбросив запрет на произнесение имен, наложенный им самим. – Ты можешь отогнуть эти прутья?
Не тратя слов попусту, могучий киммериец схватился за прутья решетки и для крепости уперся ногами в бронзовые двери. Пот залил его лицо, под кожей канатами вздулись напряженные мышцы… Увы! Даже его сила, далеко превосходившая возможности обычного человека, была здесь бесполезна. Он выпустил решетку, с трудом разомкнув окостеневшие пальцы. Кровавый поток продолжал вспухать, и быстро. Он уже захлестывал колени.
Кейлаш между тем попытался высадить двери. Раз за разом он бросался на них всем своим весом, но успех сопутствовал ему не больше, чем Конану. Двери, возможно, и поддались бы его усилиям, не удерживай их бронзовый замок-переросток, пропущенный во внешние ручки.
– Мадезус!.. – отдуваясь, прокричал горец. – Если ты можешь вытащить нас отсюда своим амулетом, давай, покуда не поздно! Еще немного, и нас зальет с головой!..
Жрец с подавленным видом покачал головой:
– Амулет наделен властью лечить, но в данном случае он бессилен…
Кейлаш замолотил в неподатливые двери кулаками.
– Значит, мы побеждены! – вырвалось у него. – Жрица выиграла!..
Багровый омут поглотил его уже до бедер.
Только Конан упрямо отказывался поддаваться отчаянию. Поскольку хуже быть уже не могло, он дотянулся и вытащил из стенной скобы черный факел тарголитской работы. Он рассудил, что увесистая железяка вполне может сойти за дубинку и, пожалуй, собьет подвесной замок. Он размахнулся что было силы и вмазал факелом по замку. Тот, однако, разваливаться не пожелал.
– Погоди! – сказал Мадезус. – Так замок не собьешь, лучше сунь факел под дужку и попробуй ее отомкнуть!
В его спокойный голос впервые просочилась тревога. Сохранять невозмутимость становилось все труднее с каждой минутой. Кровь уже замочила веревочный кушак, которым митраит был подпоясан.
Конан живо последовал совету жреца и просунул железную рукоять под запирающую пластину. Конец факела едва-едва прошел в узкую щель. Загнав его как можно надежней, Конан изо всех сил налег на образовавшийся рычаг.
Обычное железо согнулось или сломалось бы, но металл Таргола выдержал. Он оказался крепче бронзовой дужки. Запирающая пластина лопнула и разошлась, а факел, хотя и погнулся, по-прежнему горел ярким, бездымным зеленоватым огнем. Конан выронил его, и кровавый поток погасил удивительный свет.
Двери, более не удерживаемые замком, распахнулись под напором багряной волны. Трое мужчин, все вымокшие в крови, не сговариваясь бросились через порог. Ввалившись внутрь, Конан с Кейлашем попытались закрыть двери и удержать хлеставший поток.