Конан идет по следу
Шрифт:
Азора висела в воздухе в нескольких футах над полом библиотеки в крепости Скаурола. Потом лениво опустилась на пышный ковер, сквозь который тем не менее чувствовался холод каменного пола. Жрица сидела неподвижно, больше похожая на картину, чем на реальное существо.
Несколько часов она вот так левитировала над полом, обшаривая тонкие миры в поисках эманации амулета Мадезуса. Ее тело, оставшееся в материальном мире, не дышало, красные глаза не моргнули ни единого раза. Предоставленная самой себе, плотская оболочка Азоры всего лишь бездумно парила, оставаясь якорем для невидимой нити, привязывавшей дух. Отыскав
Способы путешествий в эфире она почерпнула из толстых томов, хранившихся в библиотеке Скаурола. Таких томов здесь были многие сотни. И в каждом таились давно позабытые секреты черной магии. Когда Азора впервые вошла в библиотеку, ее охватило невольное благоговение. Таких необозримых хранилищ тайных знаний она еще не видала. Она знала со слов Кзима, что в твердыне Скаурола было запрятано немало сокровищ. Но они ее не интересовали. Библиотека была для нее важнее любого золота и драгоценностей.
Кзим отказался последовать за нею в книгохранилище. Она оставила его в прихожей и забыла о нем, углубившись в изучение премудростей. Пусть себе бежит по своим паучьим делам. Ее ждали бесчисленные полки, заставленные древними фолиантами, и кипы аккуратно разложенных свитков. Библиотека была громадна: потолок отстоял от пола на добрых двадцать футов, и буквально каждый дюйм стен занимали полки и стойки для свитков. Сложи вместе дюжину самых потаенных стигийских хранилищ – не наберешь и полстолько!
И самой первой книгой, которую она отобрала для пристального изучения, стал, конечно же, колдовской том, собственноручно составленный Скауролом.
Книга была громадна. Он покоилась на особом столе, составленном, как мозаика, из человеческих костей. Переплет был из кованой меди, изрядно потемневшей от времени. Толстые, с золотым обрезом страницы пожелтели, но рассыпаться еще не собирались. Первые две трети книги были убористо исписаны рукой Скаурола. Тысячи слов теснились на каждой обширной, как простыня, странице. В отличие от сходных по содержанию книг, которые прежде читала Азора, здесь совсем не было ни рисунков, ни чертежей. Зато страницы светились сами собой – это позволяло читать их, даже если комната была погружена в кромешную темноту.
Последняя треть книги не была заполнена. Странно…
Добравшись до пустых страниц, Азора попыталась прочесть несколько предшествовавших. Язык оказался ей непонятен. Досадуя, она начала листать книгу задом наперед, пока не добралась до читабельного раздела. И с головой погрузилась в его изучение. Много часов спустя, несколько утолив свою духовную жажду, она решила опробовать на практике кое-что из постигнутого.
Самым интересным ей показалось искусство эфирных путешествий. Для тонких миров расстояния не имели никакого значения; по утверждению книги, дух мог быть в мгновение ока послан за тысячи лиг. Азора стала очень тщательно произносить заклинания, долженствовавшие отделить ее дух от тела. Сначала ничего не получилось, но она не оставляла попыток, пока в самом деле не отправилась странствовать сквозь неосязаемые дебри астрала.
Из Скауроловых записей следовало, что странствующий дух мог наблюдать за событиями физического мира, сам оставаясь невидимым. Азора решила это проверить, а заодно посмотреть, что сталось с недоумком Мадезусом и
Дух Балберота, лишенный всяческих оболочек, обнаружился в одной из бездн преисподней: там пребывали демоны, вовсе изгнанные из физического мира. Она когда-то читала о том, что такие бездны существовали, но никакие описания не могли тягаться с реальностью. Перед ее духовным оком предстал невообразимый хаос, населенный бесплотными призраками, вечно корчившимися в неистовых муках. Их терзала бессильная ярость, которой до скончания веков не суждено было найти выхода. Содрогнувшись, Азора поспешно вернулась в библиотеку, в свое тело…
Как же так вышло, что у Балберота не получилось?.. Мадезус, жалкий жрец, при всем желании не мог справиться с демоном Древней Ночи, чье могущество приближалось к могуществу младших богов. Потрясенная Азора вновь и вновь задавалась этим вопросом, но ответа по-прежнему не было. Наверное, думалось ей, вмешался Сам Митра: изгнать демона Древней Ночи под силу разве что богу. Но если с Мадезусом в самом деле пребывала воля Митры, это значило, что жрец намного опаснее, чем ей казалось поначалу. Необходимо было срочно его разыскать!..
Азора вернулась в тонкие миры и отправилась на поиски.
Почему-то вместо Мадезуса ее дух набрел на Ламици. Старый осел спал на обочине дороги, петлявшей между скалами в Карпатских горах. Азора не поняла, почему ее вынесло к евнуху, но решила воспользоваться случаем и попробовать еще одно замечательное искусство, детально описанное Скауролом. Она внедрилась в его сновидение и разбудила его.
Когда Ламици с воплем вскочил, она стала его расспрашивать. То, что она от него узнала, и порадовало, и озадачило ее. Итак, жрец мертв!.. Евнух остановил его сердце необоримым ядом. Она сама когда-то пользовалась подобной отравой и знала, что спасения от нее не было; оживить Мадезуса теперь не сможет никто. К тому же – чистое везение! – Ламици завладел его амулетом.
Азора не знала в точности, какую роль играл этот амулет во всех последних событиях. Ей было только известно, что для нее он смертельно опасен. Ибо это последняя реликвия Ксуоквелоса, одного из худших врагов мутари. Азора не сомневалась, что амулет участвовал в разрушении заклятия Смерти, наложенного ею на Эльдрана. А может, он и от Балберота своего обладателя уберег…
Ламици принесет его ей! Она не осмелилась ни прикасаться к амулету, ни даже смотреть на него, но со всей определенностью знала, как истребить его силу. Погрузить его в кровь человека, утратившего душу, – и амулету конец. Это будет последняя служба, которую сослужит ей Ламици. Азора начала отнимать у евнуха душу с тех самых пор, как они повстречались. Теперь оставалось совсем немного, но мутари оттягивала удовольствие. Человек, лишенный души, как известно, ничего не боится, жрица же собиралась сполна насладиться пыткой, когда он станет ей уже вовсе не нужен. И потому Ламици еще сохранял последний клочок души.