Конан из Киммерии
Шрифт:
Ужасный, прерываемый бульканьем крик рвался из горла замбулийца, но никто не отозвался из молчаливой таверны. Люди внутри давно привыкли к воплям за стеной. Арам Бакш сопротивлялся, как дикарь, его выкатившиеся глаза были обращены к киммерийцу. Но жалости он не нашел. Конан думал о множестве несчастных, которые благодаря жадности этого человека приняли страшную смерть.
Негры в ликовании потащили свою жертву по дороге, передразнивая неистовые, невнятные крики трактирщика. Как они могли узнать Арама Бакша в этом полуобнаженном, залитом кровью существе с нелепо остриженной бородой и нечленораздельной речью? Звуки борьбы доносились до Конана, стоящего у калитки, даже когда тесно
Закрыв за собой дверь, Конан вернулся к лошади, вскочил в седло и поскакал на запад в открытую пустыню, объезжая как можно дальше зловещую пальмовую рощу. На скаку он вытащил из-за пояса кольцо, в котором мерцал и переливался, подобно еще одной звезде, огромный драгоценный камень. Он поднял его вверх, любуясь и поворачивая так и этак. Сумка, туго набитая золотыми, приятно позвякивала на седельной луке, как обещание всевозможных грядущих благ.
«Интересно, как бы она повела себя, скажи я ей, что узнал в ней Нефертари, а в нем Джангир-хана сразу же, как увидел их, — размышлял он. — И Звезду Хорала я тоже признал. Хорошенькая будет сцена, если она когда-нибудь догадается, что это я снял кольцо с пальца хана, когда связывал его. Но они никогда не поймают меня. Я вовремя удрал».
Он оглянулся назад на затененную пальмовую рощу. Среди деревьев мерцали красные отблески. Ночь огласилась многоголосым торжествующим пением, в котором слышалось свирепое первобытное ликование. К дикому хору примешивались и другие звуки. Это были безумный оглушительный визг и вопли, в которых нельзя было различить ни единого слова. Еще долго этот шум преследовал Конана, пока он скакал на запад под бледнеющими звездами.
Люди Черного Круга
(повесть, перевод М. Семёновой)
Ускользнув от подпиленных клыков чернокожих людоедов, Конан покинул Замбулу и направился на восток. Без особых трудностей он добрался до подножия Химелианских гор, где жили грозные афгулы. Обосновавшись среди горцев, варвар сумел подружиться с их вождями и начал сколачивать из разрозненных племен единую могучую силу…
1
Смерть короля
Король Вендии умирал. В душной, горячей ночи звон священных гонгов и рев раковин был слышен далеко. Слабые отзвуки доносились и в комнату с золотыми сводами, где на своем устланном бархатом ложе метался Бунда Чанд. Смуглая кожа короля блестела от пота, а пальцы впились в расшитую золотом постель. Он был еще молод, и не копьем его ранили, и не всыпали в вино яду. И все же на висках его набрякли синие узлы жил, а глаза застлала мгла приближающейся смерти. У основания подиума на коленях стояли дрожащие невольницы, а у изголовья была сестра короля Деви Жазмина, с глубокой тревогой вглядывалась она в его лицо. С нею был и вазам, пожилой дворянин, давно уже состоящий при королевском дворе.
Когда далекий рокот барабанов достиг ее слуха, Жазмина резко подняла голову.
— Ох эти жрецы и вся эта суматоха! — вскрикнула она с гневом и отчаянием, — Они так же беспомощны, как и врачи! Он умирает, и никто не знает от чего. Умирает — а я, беспомощная, стою здесь, я, которая сожгла бы весь этот город и пролила бы кровь тысяч, чтоб его спасти!
— Я не знаю ни одного человека в Айодии, который бы не хотел умереть вместо него, если б это было возможно, Деви, — сказал вазам. — Это яд…
— Я же говорила тебе, что это не яд! — выкрикнула она. — С самого детства его так хорошо охраняли, что самые ловкие отравители Востока никогда бы не смогли до него добраться. Пять черепов, белеющих на Башне
Она умолкла, потому что король в эту минуту заговорил, его посиневшие губы, правда, не шелохнулись, а в остекленевших глазах не появилось и проблеска сознания, но раздался невнятный, ужасный и тихий крик, словно взывающий из бездонных, исхлестанных ветром глубин.
— Жазмина! Жазмина! Сестра моя, где ты? Я не могу найти тебя. Всюду темнота и вой вихря!
— Брат! — закричала Жазмина, судорожно хватая его безвольную ладонь. — Я здесь! Ты не узнаешь меня?
Остановилась, видя полное безразличие, разлившееся по лицу короля. С его губ сорвался слабый, нечленораздельный звук. Невольницы у подиума заскулили от страха, а Жазмина рвала на себе одежды.
В другой части города какой-то человек выглядывал из-за ажурной решетки балкона на длинную улицу, освещенную тусклым светом дымящихся факелов, озарявших воздетые к небу темные лица со сверкающими белками глаз. Из тысяч уст вырывались долгие причитания.
Мужчина повел широкими плечами и вернулся в комнату со стенами, покрытыми арабесками. Он был высок, хорошо сложен, одет в дорогие одеяния.
— Король еще не умер, но уже слышны траурные пения, — сказал он второму мужчине, сидящему, скрестив ноги, на циновке в углу комнаты. Тот, второй, был одет в коричневую тогу из верблюжьей шерсти, сандалии и зеленый тюрбан. Он равнодушно посмотрел на говорящего.
— Просто люди знают, что он не дождется рассвета, — ответил он.
Первый мужчина посмотрел на него долгим испытующим взглядом.
— Не пойму, — .сказал он, — зачем я должен был так долго ждать, пока твои хозяева начнут действовать. Если им удалось убить короля теперь, почему они не могли сделать этого на несколько месяцев раньше?
— Даже искусством, которое ты зовешь колдовством, управляют вселенские законы, — ответил человек в зеленом тюрбане. — От звезд зависят и эти веши, а также все прочие дела на земле. Даже мои господа не в силах этим пренебречь. Пока звезды не оказались в нужном положении, чары не действовали.
Длинным грязным ногтем он чертил созвездия на мраморных плитах пола.
— Положение Луны сулит несчастье королю Вендии, смятенье среди звезд. Змея в Доме Слона. При таком положении невидимые стражи покидают душу Бунды Чанда. Открыта дорога в невидимые королевства, и, когда нам удалось найти точку соприкосновения, были посланы той дорогой могучие силы.
— Точка соприкосновения? — переспросил второй мужчина. — Ты имеешь в виду ту самую прядь волос Бунды Чанда?
— Да. Все части тела все время пребывают между собой в нерасторжимой связи. Жрецы Асуры давно это подозревали, поэтому отрезанные ногти, волосы и все остальное, принадлежащее членам королевской семьи, предусмотрительно сжигалось, а пепел старательно прятался. Но в ответ на мольбы княжны Косаль, которая была безнадежно влюблена в Бунду Чанда, он подарил ей на память прядь своих длинных черных волос. Когда мои господа решили судьбу короля, эту прядь похитили из золотого, украшенного драгоценностями ларца, который княжна держала ночью под подушкой, а вместо него положили другую, похожую. Так что княжна подмены не заметила. Потом настоящая прядь выдержала долгое путешествие с караваном верблюдов до Пешкаури и через перевал Забар, пока не попала в руки к тем, к кому должна была попасть.