Конан из Киммерии

Говард Роберт Ирвин

Он осушил бокал за здоровье человека по имени Конан и за его удачу, которая должна сопутствовать ему этой ночью. Но в тот момент, когда он вторично наполнял свой кубок, один из его шпионов принес ему известие о том, что Атикус арестован и сам брошен в темницу. Киммериец не бежал.

Мурило показалось, что кровь застыла в его жилах. В превратностях судьбы он видел могущественную руку Набонидуса, и в нем росло убеждение, что Багряный Жрец не просто человек, он чародей, который читает мысли своих жертв и тянет их за ниточки так, что они начинают плясать, словно марионетки. Он ощутил отчаяние и безнадежность. Он перепоясался мечом и спрятал его под просторным плащом. Так он покинул свой дом через потайной ход и торопливо зашагал по пустым улицам. Была как раз полночь,

когда он добрался до дома Набонидуса, мрачной громадой высящегося в глубине сада за стеной, которая отгораживала его от соседних участков.

Стена была довольно высокой, но не непреодолимой. Набонидус поручил охрану своей персоны не каменным преградам. Страшиться нужно было не стен, а того, что находилось за этими стенами. Что именно это было, Мурило точно не знал. Он слышал, что по меньшей мере по саду прогуливается огромный, очень опасный пес, который разорвал уже не одного взломщика, словно жалкого кролика. О том, что здесь еще может стоять на страже, Мурило даже подумать не мог. Те, кому удалось ненадолго посетить дом под предлогом деловых вопросов, рассказывали, что, несмотря на богатую обстановку дома, Набонидус живет очень просто и обходится минимальным количеством слуг. В самом деле, если Мурило только правильно вспоминает, они все упоминали, что видели только одного — крупного замкнутого человека по имени Джока. Второй, предположительно раб, был слышен где-то в доме, но кем бы он ни был, его никто не видел в лицо. Но самой большой загадкой этого полного тайн дома был сам Набонидус, которого ловкие интриги и хитросплетения политики сделали самым могущественным человеком в королевстве, и народ, канцлер, даже сам монарх плясали под его дудку.

Мурило вскарабкался по стене и прыгнул в сад, покрытый тенью деревьев и кустарников, которые тихо качались на ветру. Ни одного огня не светилось в окнах дома, встающего над садом черной скалой. Молодой аристократ поспешно, стараясь не шуметь, пошел мимо кустов. Каждый миг он ожидал услышать лай огромной собаки и увидеть, как она бросается на него из темноты. Он сомневался, что меч может много помочь ему в битве с таким врагом, однако это не заставило его повернуть назад. Он был уверен в том, что погибнуть под клыками этой твари ничуть не хуже, чем под секирой палача.

Неожиданно Мурило споткнулся обо что-то массивное, мягкое. Когда он наклонился пониже, в свете звезд он увидел лежащее у своих ног неподвижное тело. Это был труп собаки, которая должна была охранять сад, и в нем, несомненно, не теплилась больше жизнь. Шея пса была сломана, и раны указывали на то, что их оставили пальцы, в которых заключена страшная физическая сила. Мурило был убежден, что такое повреждение человек причинить не в состоянии. Вероятно, на пса напал зверь или монстр, который был еще более диким. Мурило бросил нервный взгляд на темные кусты, где могло скрываться неизвестно что, а потом, пожав плечами, тихим шагом направился к дому.

Уже первая дверь, которой Мурило коснулся, не была заперта. Он осторожно вошел, держа в руке меч, и увидел, что находится в длинном коридоре. Помещение было освещено слабым светом, который пробивался сквозь занавеси в другом конце коридора. Тени играли на полу и на стенах. Во всем доме царила абсолютная тишина. Мурило проскользнул по коридору и остановился, чтобы прокрасться к занавеске на двери. Он увидел впереди освещенный покой: тяжелые бархатные шторы на окнах были опушены, так что ни малейшего луча света не вырывалось на улицу. Покой был пуст, но Мурило хватило одного мгновения, чтоб его передернуло от ужаса. Среди разбитой мебели и разорванных занавесей — свидетелей ужасной битвы — лежал труп человека. Он лежал на животе, однако голова его была так вывернута, что подбородок упирался в плечо. Лицо, искаженное жуткой ухмылкой, казалось, издевательски смотрит на оцепеневшего молодого аристократа.

В первый раз за эту ночь решимость покинула Мурило. Он бросил неуверенный взгляд на коридор, по которому пришел сюда, однако затем он подумал о плахе — и отказался от бегства. Он обогнул усмехающийся кошмар, лежавший на полу. Несмотря

на то что он никогда не видел этого человека прежде, он узнал его по описанию других. Это был молчаливый слуга Набонидуса Джока.

И снова он остановился перед занавешенным дверным проемом и испытующе заглянул за занавес. Большой круглый зал открылся ему, опоясанный галереей примерно на середине между отполированным до зеркального блеска полом и высоким потолком. Этот зал был создан для королей. В середине стоял покрытый искусной резьбой махагоновый стол, заставленный сосудами с вином и деликатесами всех видов. Мурило замер. В широком кресле, которое было повернуто к нему спинкой, восседала фигура, одеяние которой было ему хорошо знакомо. Голова, скрытая так часто виденным багряным капюшоном плаща, была опущена в медитации. В королевском дворце Мурило сотни раз видел, как Набонидус сидит в этой позе.

Молодой человек проклял громкий стук своего сердца и с протянутым мечом скользнул в зал. Вся его фигура говорила о твердом намерении убить. Его жертва не двигалась, она еще, казалось, не слышала его приближения. Дремал ли Багряный Жрец, или это труп заснул вечным сном? Только один шаг отделял Мурило от врага, когда человек в кресле неожиданно встал перед ним.

Кровь отхлынула от лица Мурило. Меч выскользнул из его внезапно ослабевших пальцев и со звоном упал на полированный пол. Страшный крик вырвался из его груди. Глухой стук падающего тела последовал за криком. И снова тишина воцарилась в доме Багряного Жреца.

2

Вскоре после того, как Мурило покинул тюрьму, в которую был заключен Конан, Атикус принес заключенному блюдо с едой, в том числе гигантскую бычью ляжку, и кувшин пива. Конан припал к ним с жадностью изголодавшегося, а Атикус отправился в последний обход по подземелью, желая убедиться в том, что все в порядке и никто не сможет увидеть заключенного во время побега. Пока он был занят всем этим, в тюрьме появился отряд стражников, который арестовал его. Мурило заблуждался, когда полагал, что этот арест стал последствием раскрытия плана побега. Он вообще не имел с побегом Конана никакой связи. Атикус был несколько небрежен в своих связях с «дном» общества, и его невнимательность принесла столь плачевные плоды.

Его место занял другой стражник, немного туповатый, но надежный человек, который никогда бы ни на шаг не отклонился со стези добродетели и выполнения своего долга. Он не обладал хорошо развитым воображением, зато был глубоко убежден в важности своей работы.

Когда Атикуса увели, новый стражник из чисто рутинных соображений сделал еще один обход подземелья. Когда он проходил мимо камеры Конана, его чувство справедливости было возмущено тем обстоятельством, что заключенный сидит в тюрьме, освобожденный от цепей, и с огромным удовольствием вгрызается в большую, хорошо прожаренную бычью ляжку. Стражник был этим настолько разгневан, что сделал серьезную ошибку, войдя в камеру, не потрудившись сперва позвать с собой воинов из других частей тюрьмы или, по меньшей мере, не поставив их в известность. Это была его первая ошибка в несении служебного долга и вместе с тем последняя. Конан ударил его обглоданным мослом по голове, забрал у него нож и ключи и без излишней спешки пустился в путь. Как упоминал Мурило, здесь по ночам на часах стоял только один стражник. Киммериец покинул здание тюрьмы с помощью ключа, похищенного им, и оказался на улице. Все это происходило так, как намеревался устроить Мурило, так, словно его план претворялся в жизнь без всяких помех.

Свои последующие шаги Конан обдумывал в тени тюремных стен. Ему пришло в голову, что он ничем не обязан Мурило, поскольку освободился самостоятельно. С другой стороны, именно юный аристократ самолично снял с него цепи и позаботился о том, чтоб его хорошо накормили. Без этого побег был бы невозможен. Так что в конце концов киммериец пришел к выводу, что он все же обязан Мурило, а поскольку он был человеком, не привыкшим оставаться в долгу, то решил сдержать данное молодому аристократу обещание. Но сначала ему нужно позаботиться об одном личном деле.