Конан из Киммерии
Шрифт:
— Я готов к этому, — заявил Конан и стряхнул с ног сандалии.
— Тогда за мной!
Таурус повернулся, прыгнул, схватился за край стены и подтянулся наверх. Подвижность этого человека была неправдоподобной, если только подумать о его сложении. Со стороны это выглядело так, словно он почти взлетел на вершину стены. Конан последовал за ним и распростерся рядом. Они объяснялись только еле слышным шепотом.
— Я не вижу огней, — пробормотал Конан.
Нижняя часть башни не отличалась по виду от верхней половины, той, что была видна снаружи стены, — гладкий, блестящий цилиндр и никаких отверстий.
— Имеются
Сад был морем смутных теней, кустарники и низкие деревья с длинными ветвями тихо колебались внизу. Конан ощущал, как снизу исходит подстерегающая их угроза, ловил на себе пылающий взор невидимых глаз, и его ноздрей касался слабый запах, от которого у него тотчас же поднялись волоски на затылке. Он непроизвольно заскрежетал зубами, как охотничья собака, поймавшая запах отвратительного врага.
— За мной! — выдохнул Таурус, — Находись постоянно за мной, если тебе дорога твоя жизнь!
Прежде чем легко спрыгнуть в траву внутреннего сада, Таурус достал из-за пояса нечто, что выглядело как медная трубка. Конан приземлился рядом с ним, держа меч наготове. Таурус тесно прижал его к стене и не двигался, только сделал шажок вперед. Его поведение выдавало напряженное ожидание, и его взгляд, как и взгляд Конана, был направлен на тонущий в тени кустарник, находившийся на удалении в несколько шагов. Внезапно он заколебался, хотя не было ни дуновения ветерка. И вот уже блеснули между подвижных теней два больших глаза, а за ними в темноте еще и еще.
— Львы! — пробормотал Конан.
— Правильно. Днем их держат в подвальных помещениях под башней. Поэтому-то ни одного человека в этом саду и нет.
Конан быстро пересчитал глаза.
— Я вижу пять, однако, вероятно, в кустах еще несколько. Они могут напасть каждый миг.
— Тихо! — прошипел Таурус. Осторожным движением он отделился от стены, точно ступал по сырым яйцам, и поднял тонкую медную трубку. Конан чуял поблизости огромные слюнявые пасти (хотя не мог их видеть) и хвосты с кисточками, беспокойно хлещущие по светлым бокам. В воздухе сгущалось напряжение. Киммериец покрепче ухватился за рукоять меча. Каждое мгновение он ожидал атаки огромных сильных тел. Тут Таурус поднял к губам медную трубочку и сильно выдохнул. Желтый порошок дождем брызнул из нижнего отверстия трубки и быстро разделился на густые желто-зеленые облачка, которые опустились на кустарник и скрыли из виду сверкающие глаза.
Поспешно примчался Таурус назад, к стене. Конан, ничего не понимая, воззрился на кусты. Плотное облако полностью окутало их. Ни единого, ни малейшего шороха не доносилось оттуда.
— Что это еще за пыль? — тревожно спросил киммериец.
— Смерть! — шепнул немедиец. — Если поднимется ветер и подует в нашу сторону, нам нужно будет немедленно перепрыгивать через стену. Но нет, еще безветрие, а облако скоро рассеется. Нам нужно всего лишь переждать, пока оно исчезнет окончательно. Вдохнуть его — верная гибель.
Вскоре только несколько желтоватых теней, как призраки, колебались в воздухе. Наконец рассеялись и они, и Таурус сделал знак своему спутнику следовать за ним. Они проскользнули к кустам. Конан громко втянул в себя воздух. Пять могучих тел неподвижно лежали в тени, огонь свирепых глаз потух навсегда. Сладковатый, одурманивающий
— Они погибли, не издав ни малейшего звука! — проговорил киммериец, пораженный. — Таурус, что за порошок такой?
— Это измельченные цветки черного лотоса, произрастающего только в непроходимых джунглях Кхитая, где живут лишь бритоголовые желтолицые жрецы Юуна. Запах этих цветков смертелен.
Киммериец опустился на колени возле сильных животных, чтобы удостовериться, что они в действительности более не в состоянии причинить кому-либо зло. Он потряс головой. Магия чужеземных стран была для варвара с севера жуткой и непонятной.
— Почему бы не убрать воинов из башни точно таким же способом? — спросил он.
— Потому что это был весь порошок, какой я сумел раздобыть. Даже эту малость получить в руки было деянием, достойным величайшего вора всех времен и народов. Я стянул его из одного каравана, направляющегося в Стигию. Он лежал в золотом мешочке между колец свернувшейся огромной змеи, которая должна была охранять его, и не разбудил ее. Но идем же, во имя Бэла! Или мы всю ночь будем только языком молоть?
Они пробрались сквозь кустарник к блестящему подножию башни, и тут Таурус, сохраняя молчание, развернул свою веревку с узлами, на одном конце которой имелся крепкий железный крюк. Конан сообразил, что тот намеревался предпринять, и не задал ни одного вопроса, когда немедиец взял веревку под крюком и раскрутил его над головой. Киммериец прижался ухом к гладкой стене, чтобы прислушаться, однако ничего не уловил. Воины в караулке явно даже не набредали на мысль, что в саду могут находиться взломщики. Немедиец тоже не слышал больше никаких шорохов, кроме ночного ветерка, который легонько поигрывал ветвями деревьев и кустов. Но внутреннее беспокойство охватило варвара. Быть может, вездесущий запах львов был тому виной.
Таурус без всяких видимых усилий зашвырнул веревку в высоту. Крюк взлетел, описав странное вращающееся движение, и исчез за краем башни, усыпанным драгоценностями. Он явно прочно зацепился там, поскольку не поддался ни при осторожном, ни при сильном рывке веревки и держался надежно.
— Повезло с первого раза, — возликовал Таурус, — я…
Варварский инстинкт внезапно подбросил Конана и заставил его вихрем обернуться назад. Он ничего не слышал, ибо смерть приблизилась к ним совершенно беззвучно. Один взгляд — и киммериец бегло заметил огромное желто-коричневое тело, вырисовывающееся на фоне звезд и уже приготовившееся к смертельному броску. Ни один человек, выросший в неге цивилизации, не смог бы отреагировать так быстро, как варвар. Меч сверкнул, как ледяной кристалл в свете звезд, и всю отчаянную силу могучих мышц вложил Конан в удар. И вот уже человек и зверь сплелись на земле.
Яростно, однако почти беззвучно ругаясь, Таурус нагнулся над телами дерущихся и увидел, что его спутник пытается высвободиться из-под чудовищной туши, бессильно навалившейся на него. Второй взгляд — удивленный — и немедиец обнаружил, что лев мертв, голова его рассечена. Он схватил труп, и совместными с варваром усилиями ему удалось откатить льва в сторону и освободить киммерийца. Конан поднялся на ноги. Меч, с которого еще стекала кровь, он крепко сжимал в руке.
— Ты ранен? — хрипло спросил Таурус, все еще потрясенный быстротой, с которой разыгралась эта неожиданная битва.