Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Молниеносным движением вбив у Конана из рук светильник, косматое чудовище, не издав ни звука в наступившей кромешной темноте, бросилось на него. Киммериец даже не успел выхватить из ножен меч.
Он сражался, как загнанный в угол хищный зверь, — свирепо и отчаянно. Его тяжелые кулаки раз за разом врезались в нечто жесткое и мохнатое; единственное, что Конан успел рассмотреть — что противник его принадлежит к двуногим тварям. Мысленно прикинув его рост, киммериец нанес снизу вверх страшный удар и с удовлетворением ощутил, как хрустнула под кулаком сломанная челюсть. Но нападавший не собирался сдаваться; мощная, вооруженная длинными когтями лапа задела грудь Конана, из глубоких порезов закапала теплая кровь. Смертельная опасность, боль и ярость в один миг смыли с варвара обретенным им тонкий налет цивилизации; он издал дикий, похожий на волчий вой, вопль и, бросившись на превосходящего ростом противника, сошелся с ним грудь о грудь. В ноздри ударило густое звериное зловоние, руки киммерийца очутились в стальном кольце мохнатых лап, по горлу — он едва успел отпрянуть в сторону — царапнули острые клыки.
Наконец Конан изо всех сил ударил монстра в пах, и тот, дико взвыв, ослабил захват и отлетел в сторону. Теперь уже киммериец, издавал столь же жуткий рёв, попытался вцепится в горло противника, но мохнатая тварь вонзила зубы ему в плечо. Наклонив голову, варвар боднул нападавшего в брюхо, и это неожиданно принесло успех — видно, у монстра перехватило дыхание и он замер на месте. Не теряя не единого мига. Конан выхватил кинжал и — почти наугад! — принялся яростно колоть, рубить и резать, пока чудовищная тварь не испустила дух.
Отдышавшись и придя к выводу, что серьезных ран и переломов у него нет, лишь отчаянно болят многочисленные царапины и укусы, киммериец отыскал уцелевший в схватке светильник и снова его зажег. Теперь, в неярком свете лампы, он смог разглядеть полузверь–получеловек; тело его заросло густой, как у медведя, шерстью, лоб был низким и покатым, под ним далеко выдавались мощные надбровные дуги, торчал сплюснутый нос, блестели слюной острые собачьи клыки… И очень странными на фоне звериного обличья казались одетые на существо короткие, до колен, штаны.
Конан только покрутил головой — сталкиваться с подобной тварью ему ещё не приходилось.
В темницу, где сидела дрожащая от ужаса Мюриэла, долетали звуки происходящей наверху схватки. Когда все стихло, девушка вновь снова отчаянно закричала, призывая киммерийца на помощь. Голос её был близок, и Конан догадался, что место, откуда он слышит его, находится совсем рядом. В стенах коридора дверей не обнаружилось, но вскоре он, внимательно осмотревшись, разглядел небольшую тёмную нишу. Там, на одной из каменных плит пола, блеснуло массивное бронзовое кольцо. Потянув за него, киммериец понял, что оно открывает крышку люка. Нагнувшись и всматриваясь в темноту, он позвал Мюриэлу; затем протянул к ней руки и вытащил девушку в коридор.
Коринфянка, и так до полусмерти напуганная, с ужасом глядела на окровавленное лицо Конана и валявшуюся на полу огромную мохнатую тушу. Дрожащим от волнения и страха голосом она поведала киммерийцу о старухе, похожей на ожившую мумию, и жутком чудище, попав в лапы которого, она потеряла сознание.
— Старуха, наверно жрица в этом храме, и я думаю, что статуя богини Небетет вещает её голосом, — сказал Конан. — Я присмотрелся к помосту — там, за изваянием, находится маленькая каморка, и из нее можно видеть и слышать тех, кто спрашивает совета у богини.
— А откуда взялся этот монстр, которого ты убил? — спросила девушка. По спине её, при одном лишь упоминании о страшной твари, пробежала дрожь.
— Не знаю, малышка. Может, он был слугой этой старой ведьмы или её охранником… странное существо — такое, будто бы оно роилось от обезьяны и человека… Но бояться его нечего — мертвая туша на ноги не встанет. Старушонка тоже, я полагаю, нам не страшна и в ближайшее время не будет болтаться на виду… Так что мы можем залезть в комнатку за помостом, спокойно передохнуть и подождать, пока за советом к богине не явится какой–нибудь важный сановник, а то и сам король. Предчувствие говорит мне, что это случится очень скоро.
— С чего ты взял? Может, пока они появятся, мы успеем умереть от голода?
— Ну, во–первых, мои предчувствия всегда сбываются, а во–вторых, разве ты не помнишь, что говорил нам Нахор?
Королевские вельможи и жрецы обязательно советуются с богиней перед тем, как принять какое–нибудь важное решение.
А сейчас как раз такой случай, так что у тебя будет прекрасная возможность поразить их своими актерскими талантами, представ в роли богини с черепом вместо башки. А голода нам опасаться не нужно: в седельных сумках еды предостаточно. И вообще, в той комнатушке можно прекрасно отдохнуть и развлечься!
— А если там появится старуха? — Никак не могла успокоится Мюриэла.
— Ну и пускай! Что она может нам сделать, когда чудовища больше нет в живых? Конечно, есть с ней за одним столом я бы не стал — она запросто могла бы подсыпать нам яду, — но в остальном её опасаться не стоит. Будет надоедать, так я сверну ей шею!
— Тебя не переспорить, — стало вздохнула коринфянка. —
Ну, поступай, как знаешь, но попомни мои слова: предчувствия бывают не только у тебя, и мои говорят, что из той затеи не получится ничего хорошего.
Конан, успокаивая, прижал её к груди, и тут девушка заметила, что на киммерийце не только кровь чудища, но и его собственная, сочившаяся из глубоких ран, избороздивших грудь и руки. Несмотря на то, что варвар с пренебрежением относился к этим царапинам, Мюриэла отвела его во двор за храмом, где журчал небольшой фонтан, промыла раны, нанесённые когтями и зубами монстра, и перевязала их полосками материи, оторванными от подола туники. Потом они пробрались в комнатку за помостом и, сменяя друг друга, сладко проспали целые сутки.
Когда киммериец в очередной раз открыл глаза, то понял, что наступило утро. В каморку проникали рассеянные солнечные лучи; голова Конана покоилась на коленях прислонившейся к стене девушки.
Потянувшись, как огромный кот, варвар нащупал рукоять меча и поднялся на ноги.
— Самое время перекусить, — заявил он. — Пойду проведаю наших лошадок и прихвачу сумки. Вот тебе на всякий случай мой кинжал — если высохшая мумия сунется сюда, проткни её глотку.
Поднявшись по винтовой лестнице в помещение, где из окна–бойницы свешивалась оставленная им верёвка, киммериец собирался уже соскользнуть вниз, как вдруг заметил некое движение — довольно далеко, почти у самых стен Кассали.