Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Люди Тут–Мекри, предчувствуя недоброе, встали вокруг него кольцом, прикрывшись щитами; лучники потянулись к кочанам и стрелам, остальные сжали древки копий и секир. Никто не двигался и не грозил оружием, но было ясно, что в любой миг святилище станет местом жестокой схватки.
Стигиец лихорадочно размышлял, припоминая. Несомненно, он где–то уже слышал этот женский голос! Это было, когда…
— Погоди, о сиятельный и великий! — воскликнул он. — Это наговор, ложь! Тебя желают ввести в заблуждение…
Но его слова перекрыл голос богини:
— Стигиец, смрадный пёс и наглый лжец, должен быть изгнан из Пуна, а на место военачальника своих храбрых солдат назначь Конана из Киммерии, коего я посылаю тебе, король, как свой божественый дар. Слава об этом доблестном воителе гремит от ледяных пустынь Ванахейма до джунглей Куша, от выжженных гирканских степей до побережья Западного Океана. Только Конан–киммериец сможет привести твои войска к победе, о великий король!
Как только голос смолк, за помостом распахнулась дверь, и рядом с изваянием богини возникла могучая фигура Конана. Неторопливыми шагами он спустился с помоста и отвесил почтительный поклон: сперва королю Лалибеа, затем — верховному жрецу Зарамбе.
— Это ты, лжец и обманщик! Ты, киммерийская падаль! — взвизгнул Тут–Мекри. Его лицо исказилось от ненависти, и он крикнул своим лучникам: — К бою! стреляйте в него!
Но киммериец, уловив движение натягивающих тетиву рук, молниеносным прыжком скрылся за ближайшей колонной; на таком расстоянии он был бы слишком хорошей мишенью для стрелков–шемитов. Изумленный и разгневанный, король открыл рот, чтобы отдать приказ своим чернокожим воинам, но в этот момент…
Выточенная из слоновой кости фигура покачнулась, вздохнула и шагнула вперед — ступени помоста скрипели и прогибались по её тяжкой поступью. Все находившиеся в храме застыли на месте — перед ними стояла живая богиня Небетет.
Конан, как и все остальные, не спускал с нее глаз; он словно бы видел перед собой Мюриэлу, но в то же время не узнавал её. Дело заключалось не в наложенном гриме — фигура этой женщины была более стройной, величественной, а лицо — неизмерно прекрасней смазливой мордашки коринфянки. И голос, её голос! Он был похож на природное сопрано Мюриэле и ту подделку–контральто, которое они сочли наиболее подходящим для божества. От голоса это женщины, казалось, исходила неведомая сила, заставлявшая вибрировать стены храма и каменный пол. И вокруг её фигуры светился бледный сиреневый ореол…
— К тебе обращаюсь я, о король Пунта! Я, истинная богине Небетет, воплощенная в образе смертной женщины! Дерзнет ли кто–нибудь из вас, моих слуг, в этом усомниться?
Не помня себя от ярости, Тут–Мекри заорал стоявшему рядом с ним лучнику:
— Стреляй же, болван! стреляй, кому говорят! Подчиняясь приказу, стрелок натянул тетиву и прицелился. Женщина бросила на него пристальный взгляд, протянула руку — что–то щелкнуло, сверкнула нестерпимо ярка вспышка, и шемитский лучник мертвым рухнул на мозаичный пол.
— Кто–то из смертных ещё сомневается? — послышался холодный голос.
Никто не произнес ни слова: все присутствующие в храме — король, жрецы, чернокожие воины и даже такие прожженные авантюристы, как Конан и стигиец Тут–Мекри, — молча преклонили колена перед богиней.
Она же продолжала:
— Перед тобой, король, не один обманщик, а два — Конан из Киммерии и Тут–Мекри из Стигии. В Кешане их затея потерпела неудачу, и теперь они возжелали сотворить подобное деяние здесь, в моем храме. Стигиец, не доставшийся крокодилам из королевского пруда в Алкменоне, будет отдан им на съедение в Кассали. И варвара из Киммерии стоило бы предать такой же участи однако я желаю, чтобы этот человек был помилован — за его доброту к той женщине, в чьем теле я сейчас нахожусь. Но он должен покинуть твои владения, король, и если он не исполнит это через два дня, вели его тоже скормить крокодилам.
Ты должен выполнить ещё одно мое повеление, о король Пунта. Созови в этот храм лучших мастеров, которые способны вырезать из кости мое новое изваяние. Оно должно быть похоже на женщину, в чьем теле я пребывают и чье плотью пользуюсь; столь же прекрасным и соразмерным. И никаких мерзких черепов! Тогда эта статуя сделается моим пристанищем на века. А сейчас ты должен хорошо заботиться о моем живом теле. Понял ли ты меня, король? Если понял, не медли и не пытайся ослушаться моих приказов!
Сиреневый ореол вокруг женской фигур исчез, но никто из свидетелей чудесного явления богини не мог двинуться с места. Первым пришёл в себя стигиец; он сделал знак своим людям и, стараясь не привлекать к себе внимания, стал незаметно протискиваться к дверям храма.
Но тут тишину нарушил властный голос короля Лалибеа:
— Схватить его!
Взметнулся пушенный рукой воина–пунтийца тяжёлый дротик, и один из шемитов рухнул замертво с пробитой грудью. В следующее мгновение храмовой зал превратился в поле жестокой кровопролитной схватки. Полетели дротики, зазвенели натягиваемые тетивы луков, поднялись копья, засверкали кривые ножи, тяжелые удары палиц из чёрного дерева обрушились на щиты противника. Чернокожие воины окружили вставших плечом к плечу людей стигийца. В воздухе раздавались стоны раненых и умирающих, падавших на мозаичный пол, в лужи крови, под ноги сражающихся.
Тут–Мекри, размахивая изогнутым клинком и призывая на помощь Сета и остальных зловещих стигийских богов, пытался пробраться к полуразрушенному помосту, где с мечом в руке стоя Конан; пожалуй, единственное, чего он сейчас желал — не остаться в живых, но отомстить человеку, во второй раз сокрушившему все его планы и расчеты. Подкравшись к киммерийцу сзади, он занес над ним клинок, вознамерившись одним ударом снести голову врагу. Однако Конан успел обернуться и подставить меч. Два клинка сшиблись со звоном, высекая искры; противники, внимательно следившие за каждым движением друг друга, закружили по залу, выбирая момент для решающего выпада.
Первым это удалось киммерийцу; сделав обманное движение, он ударом сбоку вонзил меч под ребра Тут–Мекри. Издав громкий вопль, стигиец выронил оружие; сквозь прижатые к ране ладони заструился кровавый ручеек. Конан не стал рисковать и следующим ударом отсек Тут–Мекри голову.
Обезглавленное тело стигийца, зашаталось, рухнуло, заливая мозаику пола потоками алой крови.
Увидев, что их господин мертв, оставшиеся в живых люди Тут–Мекри перестали обороняться и бросились к выходу.
— Догнать их! — приказал король Лалибеа. — Пусть умрут все до единого!