Конан в Чертогах Крома
Шрифт:
– У меня много качеств, киммериец, - ответила Хатор-Ка.
– Однако излишняя доверчивость в их число отнюдь не входит. Я слышала, люди твоего племени твердо держат данное слово. Дай клятву, что не подведешь меня и выполнишь поручение.
– Что ж, воля твоя, - сказал Конан. Подбросил мешочек и поймал его обратно в ладонь.
– Клянусь доставить эту твою штуковину в Киммерию и отнести ее в горную пещеру, о которой ты говоришь.
– Этого недостаточно, - сказала Хатор-Ка.
– Почему?
– спросил он озадаченно.
– Я же дал слово! Я от него не отступаюсь!
– Ты должен, - потребовала она, - поклясться именем
Конан думал только о том, как бы скорее заполучить золото: размышлять ему было некогда.
– Хорошо, - сказал он.
– Клянусь Кромом, что выполню твое поручение.
... Он пожалел об этих словах сразу, как только они сорвались у него с языка. Он с радостью отдал бы все золото, только чтобы их вернуть. Что могла эта женщина знать о Кроме?.. И каковы были ее действительные намерения?..
Хатор-Ка вновь поудобнее расположилась в кресле. На ее лице появилась жестокая улыбка.
– Этой клятвы ты не можешь преступить, киммериец, - сказала она.
– Мы, стигийцы, многое знаем о самых различных Богах. Твой Кром безжалостен. Он не потерпит, чтобы кто-то всуе произносил Его имя!
– Вот это истинная правда, - нехотя признал Конан.
Женщина кивнула Мулэю, и тот отошел к роскошному сундуку, стоявшему в углу комнаты. Вынув из складок кушака увесистый ключ, житель пустыни отпер сундук и поднял крышку. Из глубины сундука появилась небольшая серебряная бутылочка, запечатанная свинцом. Конан заметил на печати иероглиф удивительно неприятного, смутно беспокоящего вида. Хатор-Ка взяла бутылочку из рук слуги и передала ее Конану. Тот безо всякого энтузиазма взял сосуд и про себя удивился его легкости.
– Судя по весу, - сказал Конан, - бутылка пустая.
– Она не пуста, - заверила его Хатор-Ка.
– В том, что тебе предстоит сделать, нет ничего сложного. Когда проникнешь в пещеру, разведи огонь. Потом откупорь бутылочку и вытряхни ее содержимое в пламя. При этом ты должен трижды громким голосом произнести мое имя. Тебе все понятно?
Конан почувствовал, как шевельнулись волосы на затылке. Колдовство!.. С которым он предпочитал по возможности не связываться!.. Но деваться было некуда: он дал свое слово. "Да накажет Кром меня, дурака", - подумал он зло. А вслух спросил:
– И что потом?
– На этом твоя работа будет окончена. Дальше поступай как знаешь, сказала она.
– Ладно, - пробурчал он, - все вроде выглядит просто. Ну и в какой горе твоя пещера? У нас в Киммерии полным-полно гор, и почти в каждой - пещеры...
– Пещеру, которая мне нужна, ты найдешь без труда, - сказала Хатор-Ка. Известна ли тебе гора, именуемая Бен Мор?
Тут-то сердце у Конана не то что просто упало - прямо-таки провалилось в самые сандалии.
– Бен Мор?..
– прошептал он благоговейно.
– Совершенно верно. Бутылочка должна быть опорожнена в огонь на рассвете в день осеннего равноденствия, в огромной пещере восточного склона горы, именуемой Бен Мор.
– Хатор-Ка улыбнулась при виде откровенного ужаса, отразившегося на лице варвара.
– Что-нибудь не так, Конан? Ты ведь, по-моему, считаешь себя героем. Неужели у тебя кишка тонка предпринять небольшое путешествие, влезть на гору и забраться в пещеру?
– Ах ты сука стигийская!..
– выругался Конан, не обращая ни малейшего внимания на Мулэя, схватившегося за кинжал при этих словах.
– Бен Мор... это дом Крома! Твоя пещера называется Обителью Крома!.. Это чертог моего Бога!..
Человек, зависший снаружи, чуть-чуть повыше окна, с большим интересом слушал разговор. Он висел на тонкой веревке, один конец которой был захлестнут за выступ крыши гостиницы, а на другом устроена широкая кожаная петля - опора для ноги. Дождавшись окончания беседы, происходившей в комнате, человек влез обратно на крышу, отвязал свое снаряжение и обернул его вокруг пояса.
Он был невелик ростом, но зато быстр и точен в движениях. Сидя на зубце крыши, он посматривал вниз, на улицу. Было совершенно темно, но глаза человека обладали кошачьей чувствительностью. Он легко узнал киммерийца, который покинул гостиницу и отрешенно побрел в сторону бедняцких кварталов. Тогда человек отправился в путь по крышам, благо крыши были плоские, а дома стояли впритирку друг к дружке. Добравшись до одного из зданий недалеко от квартала златокузнецов, он спустился в люк, что вел из висячего садика собственно внутрь дома. Там, в просторной комнате, восседал на подушках, скрестив ноги, полнотелый мужчина. Руки его лежали на коленях, глаза были закрыты.
– Джаганат?..
– нерешительно окликнул его вошедший.
– Я вернулся...
Он говорил так, как говорят представители высшей касты Вендии.
Сидевший открыл глаза и милостиво улыбнулся:
– Разузнал что-нибудь заслуживающее внимания, Гопал?
– Тот в нескольких словах передал ему содержание разговора, подслушанного у окошка Хатор-Ка. Толстяк заулыбался шире: - Двойное заклинание Тийи!.. А она вправду умна, эта стигийка. Успешно отвертелась от нелегкого путешествия!..
– Почему же ты, дядя, сам не воспользовался таким заклинанием? поинтересовался Гопал.
Джаганат без большого удовольствия взглянул на своего не в меру любопытного младшего родственника.
– Потому, Гопал, - ответил он, - что для него требуется человек необыкновенно надежный, заслуживающий полного доверия. А я никому не доверяю, кроме себя самого.
– Его улыбка снова стала милостивой и доброжелательной. Он добавил: - Даже тебе, Гопал. Даже тебе.
– Его взгляд упал на пергамент, разложенный на полу.
– Что ж, - сказал он, - теперь, по крайней мере, всякие сомнения отпали. Хатор-Ка натолкнулась на тот же утерянный текст из Книги Скелоса, который я сам обнаружил годы назад. Интересно, многие ли еще пустились нынче в то же самое путешествие?..
– Дядя, - сказал Гопал, - не кажется ли тебе, что теперь самое время наконец рассказать, в чем смысл нашей поездки? Мы преодолели столько утомительных лиг, добираясь из Вендии в эти Богами забытые варварские края. Уж верно, не ради одних только знаний мы столько трудностей перенесли...
– Не ради знаний, - ответил Джаганат.
– Ради власти.
– Власти?..
– повторил Гопал, и глаза у него загорелись.
– Вот именно. Когда я был юнцом, чуть постарше, чем ты сейчас, я учился на чужбине, посещая одну страну за другой. И вот однажды, в Аграпуре, городе пурпурных башен, роясь в библиотеке некоего ученого мужа, я натолкнулся на сборничек фривольных стишков. Я уже было отложил его в сторону, но тут заметил, что пергамент, которым была выстлана внутренняя сторона обложки, отклеился и отстал. Я заглянул в щель и увидел, что с изнанки пергамент покрывали странные письмена. Я аккуратно срезал его, а книжку поставил на место. Вот он лежит передо мной, пергамент, найденный в тот далекий день... Можешь ли ты прочитать его?