Концепция лжи

Бессонов Алексей Игоревич

– Вы сами становитесь радикалом, – вздохнул Леон, подливая гостю коньяку.

– А знаете, я от этого недалек, – согласился тот. – Просто когда мне нагло, в лицо, врут, да еще приказывают в это вранье верить, ни о какой присяге думать уже не хочется. Если я расскажу вам, что сейчас происходит в Кремле, вы будете смеяться… Они там просчитывают возможную реакцию китайцев на тот случай, если Роскосмос заявит о присоединении к независимым европейским программам. Да только не заявит там никто! Будут сидеть и ждать куда повернется – как будто нас вообще ничего не волнует. Власти ждут, что скажут промышленники, а те, в свою очередь, ждут хоть какой-то декларации

Кремля. В итоге – случись сейчас то, о чем говорить не принято, но мы с вами хорошо знаем, что именно – начнется экономическая война, убытки понесут все скопом, но, понимая все это, ни одна из сторон не хочет делать первый шаг. Черт! Давайте выпьем, пан майор – и уж поверьте, что я действительно пришел к вам без особых задних мыслей. Не хотите говорить про этого старикана, и не надо, дело ваше. Будьмо!

– Спасибо за откровенность, – кивнул Макрицкий, поднимая свой коньяк. – И раз уж так пошло, я скажу вам кое-что… Видите ли, этот самый старикашка – фактор, значительно усложняющий ту ситуацию, о которой мы с вами только что говорили.

Артюхин проглотил свою порцию и, прищурясь, подцепил вилкой кусочек индейки. Брови его сдвинулись к переносице.

– Третья сила, – утвердительно произнес он. – Хорошо, спасибо и на этом. И вы не знаете, на чьей стороне она играет?

Леон молча дернул плечами. Артюхин поднялся, хлопнул его по спине и подмигнул, вытирая салфеткой губы.

– Спасибо за беседу. Мне уже пора, извините.

– Я думал, мы посидим, – удивился Леон.

– А на часы вы смотрели?

Глянув на циферблат висевших на стене часов, Макрицкий изумленно захлопал глазами – казалось, они провели за столом не более получаса, а между тем… темп беседы, казавшийся ему довольно быстрым, на самом деле выходил… текучим. Что за черт? Он посмотрел на бутылку – от литра осталось меньше половины.

– Мне пора, – повторил капитан. – И кстати, не забудьте, что там, – он поднял кверху палец, – вам должны…

Я слишком многое понял, сказал себе Леон, когда закрыл дверь за своим неожиданным гостем. Поэтому и время летело с такой непостижимой скоростью. Я понял, но думать об этом буду еще долго. Чертов опер!

Глава 5.

От коньяка, допитого в одиночестве вчера вечером, немного кружилась голова. Леон постоял под душем, выпил чашку мятного чая с горячими булочками, оперативно доставленными сервисным лифтом его фешенебельного жилого комплекса (всегда приятно знать, за что ты платишь кучу денег!), и, посмотрев в окно на серое полуденное небо, решил, что самым разумным будет добраться до «Тип-топа» и выпить стаканчик белого в компании какой-нибудь из официанток – в это время посетителей еще наверняка нет, не тот здесь район, чтобы в субботу утром кафешка изобиловала жаждущими опохмелиться.

Он надел темные клубные брюки, свитер и кожаную куртку с меховой опушкой: в Москве Леону всегда было холодно, даже в июле он иногда мерз в кителе, жалея, что по летней форме нельзя накинуть легкое офицерское пальто. Вышел на минуту на балкон. Пахло сыростью, палой листвой, и еще со стороны Садового Кольца несло слабо уловимым сложным ароматом, навеки поселившемся во всех крупных мегаполисах мира. В Токио, в Мехико, в Париже и Лондоне этот запах был, конечно, индивидуален, но все же везде, куда б ни заносила его судьба, Макрицкому казалось, что огромные скопища людей, толкущиеся на ограниченных пространствах среди камня и пластика, порождают один и тот же мерзко-назойливый невидимый туман, намертво

въедающийся в подсознание.

Леон вышел на бульвар, посмотрел на очень прилично одетую бабушку с совочком в руке, выгуливающую жирного и ко всему безучастного спаниеля, и подумал, что тащиться до бара пешком ему совсем не с руки. К счастью, большинство из немногих идущих по проезжей части машин составляли такси: он поднял руку, и к нему тотчас причалил желтый «Емеля» с шашечками вдоль борта.

– Вперед, – сказал Леон водителю. – Тут недалеко, немного не доезжая парка.

Таксер не ответил ничего, лишь горько мотнул головой: сейчас даже в центре было не слишком много работы.

В заведении действительно находились лишь двое посетителей, по виду бизнесмены средней руки, славно погулявшие вчера вечером. Они сидели за дальним столиком и, вяло переговариваясь, правили здоровье зубровкой под жаркое с грибочками.

– Привет тебе, о Ольга, – деланно простонал Леон, усаживаясь на высокий табурет за стойкой.

– И тебе привет, хохол, – понимающе улыбнулась барменша, пышнотелая блондинка в съехавшем на ухо кокошнике. – Давненько тебя таким не видали. Соточку прикажете? Балычку?

– Издевается, стерва, – вздохнул Макрицкий в сторону. – Мне, касатка, не беленькой, а белого. И двести для начала, а там посмотрим.

Ольга, усмехаясь, нацедила ему из бочки бокал «Совиньона» и придвинула блюдечко с кусочком обжаренного хлеба, на котором лежала шпротина.

– Дай сыру, – обиделся Леон, – что я тебе, купчина из-под лавки – килькой зажирать?

– Вот и ехал бы себе в Офицерское собрание. Смотрел, кстати, вчера новости?

– Какие? – двинул бровью Леон.

– Да по всем лентам твои друзья из Роскосмоса выступали… всенародное обсуждение этичности присоединения к Договору вашему, все такое, шурум-бурум.

– Какие друзья?

– Ну начальство твое, знаю я, какие? Надо оно мне… И медиа-министр, что ли, с ними… Обсуждать, говорят, надо, в прямом эфире что-то там такое.

«Ах черт, – понял Леон, отхлебывая из бокала, – значит, зашевелился Григорян! Выходит, Коровин действительно приволок ему нечто этакое, что уже стоит выносить на обсуждение. Интересно… надо будет посмотреть обязательно.»

– Пускай обсуждают, что хотят, – махнул он рукой. – Дообсуждались уже.

– А у нас тут сидели вчера… трое, – наклонилась к нему барменша, – так все про металлургические биржи спорили. Чуть не подрались – один говорит, акции продавать надо, пока совсем не обесценились, другие ему – нет, они сейчас только вверх пойдут, ничего ты, дескать, не понимаешь. Так он кулаком по столу – и ушел. А они за него платили потом. Да-а… интересный тут народ у нас. Я вот когда в Бутово работала, так там драки каждый вечер были, менты дежурили, весело, в общем. А тут если и подерутся, так потом извиняются. Нет, оно приятно, конечно, только вот девчонки наши – ну, сам знаешь, все сюда хотели, ну, чтобы, типа, кавалеров завести побогаче. А – фигу! Не те тут у нас кавалеры.

– Что ж не кавалеры? – удивился Леон.

– А-а… – Ольга сморщилась и опустила глаза. – Какие тут кавалеры? Импотенты все, от работы своей: зайдет, две по сто выпьет и скорее отсыпаться. Людка, вон. Увольняться надумала: какой, грит, смысл? Зарплата везде почти одинаковая, так в этом болоте замуж не выйдешь, что сидеть? Ты вот, к примеру: кавалер разве? Не замуж, я понимаю, так а вообще, ну, там, погулять с девушкой… дождешься.

Макрицкий сделал большие глаза и пристукнул по стойке опустевшим уже бокалом.