Концерт для скрипки со смертью
Шрифт:
– Вы не знаете чертовски многого, и вот это – факт. Я вам говорю, всем вам, что есть определенные люди, которые уж точно не испытывают счастья от того, как движется это расследование, так что давайте-ка пошевеливайтесь и отыщите хоть что-то конкретное. – Он поднялся на ноги, возвышаясь над всеми, и окинул их хмурым взглядом, который через мгновение превратился в гротескное подобие отеческой улыбки. – И будьте осторожны, ладно? Вы не для того служите в полиции, чтобы кто-то снес ваши чертовы головы.
Он величественно удалился, оставив Слайдера в еще большей уверенности, что где-то наверху происходит нечто, о чем внизу знать не позволено. Диксон изобразил весь этот гневный всплеск только для того, чтобы предотвратить дальнейшие вопросы, на которые не мог – или не хотел – ответить. Остальные детективы ерзали в креслах и тихо переговаривались. Вся картина напоминала последствия визита директора школы, который из-за плохого настроения пообещал оставить всех учеников без обеда.
– Синдром шампиньонов, – изрек Биверс так, как будто его только что осенило. – Нас держат в темноте и поливают дерьмом.
– Очень оригинально, Алекс, – любезно ответила Норма.
Биверс взбил усищи и грациозно улыбнулся.
– Есть одна теория, о которой никто не подумал.
– Кроме тебя, разумеется?
– Точно! Томпсон был убит хирургом-левшой, так ведь? А этот тип Джон Браун, менеджер оркестра, он ведь педик и живет с Тревором Байерсом, который как раз и есть хирург в Святой Марии. Предположим, Остин шантажировала их, и с них уже было довольно, и они решили избавиться от нее. А Томпсон каким-то образом узнал об этом, поэтому им пришлось пришить и его тоже.
Он торжествующе оглядел онемевшую аудиторию. Лишь Норма, прижав руки к груди, театрально прошептала:
– Блестяще!
Биверс воспринял одобрение всерьез.
– Что за чушь с этой мафией! – любезно и тактично продолжил он, адресуясь на этот раз непосредственно к Слайдеру. – Девчонка могла ввезти, а могла и не ввезти скрипку в Англию, но ведь нет никаких доказательств того, что она сделала это не в одиночку и не лично для себя, или что она проделала это не один раз. При всем уважении к вам, шеф, все это выглядит довольно неуклюже для работы профессионалов. Типичная любительская работенка.
– Хорошие мозги и оригинальность, – заметила Норма. – Без них вы ничего не сможете сделать.
– Биверс может, – уверил ее Атертон.
– Мы должны заглянуть под все камушки, – сказал Слайдер, – но, ради Бога, будьте предельно осторожны. Не делайте грубых ошибок и не вызывайте потока жалоб на свои действия.
– Предоставьте это мне, шеф, – заявил довольный собой Биверс, – все будет шито-крыто. – Он поднялся и пошел к двери. – Ну, я вас люблю и покидаю. Я собираюсь...
– Обегать весь город, улыбаясь по-собачьи, – закончил за него Атертон.
– Не понял, повтори? – остановился Биверс.
– Это цитата из Псалма пятьдесят девятого, – любезно разъяснил Атертон.
– А-а, я-то не принадлежу к англиканской церкви, поэтому не понял, – сказал Биверс с улыбкой превосходства.
Слайдер удивился, что Норма так легко согласилась ехать с ним в Бирмингем, пока она не сказала ему, что очень хорошо знает город, так как прожила там много лет. Поскольку он не мог ехать с Джоанной, как по профессиональным соображениям, так и из-за ее работы, он был даже рад присутствию Суилли рядом с ним. Ее общество позволяло ему расслабиться, и вообще он склонен был считать ее одной из лучших женщин-полицейских в округе «Ф», да и смотреть на нее было, несомненно, куда приятнее, чем всю дорогу изучать Бирмингемский справочник «От А до Я».
– Вы знаете, где это находится? – обратился он к ней, кладя на стол бумажку с адресом квартиры, которую Анн-Мари Остин снимала в период работы в бирмингемском муниципальном оркестре. Адрес этот извлек из глубин своей памяти Мартин Каттс, и Слайдер намеревался лично посмотреть квартиру и, если это будет возможно, поговорить с кем-нибудь из жильцов дома.
– О, да. Это район новой застройки в центре. Очень шикарный и современный, как в свое время «Барбикан», когда он был в моде. Дорогой, конечно, но очень удобный.
Дом оказался высоченной башней из стекла и бетона, бесстрастно отражавшей в окнах затянутое облаками небо. Слайдер задрал голову.
– Я думаю, вид с крыши был бы потрясающий. Но не могу понять, где же тут вход.
– Хорошо спрятан, – ответила Норма, пока они огибали уже второй угол здания. – Удивляюсь, как они получают почту.
Они отыскали вход на третьей стороне здания. Это была массивная стеклянная дверь с кнопкой вызова охранника. После приглашающего зуммера дверь открылась, и они вошли в фойе, которое сделало бы честь иной международной корпорации. Высота фойе была в четыре этажа, пол был полностью застлан толстым серым ковром, а те стены, которые не были листами толстого стекла, были обшиты деревянными панелями. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с искусственными деревьями в хромированных цилиндрических горшках, а в самом центре в большем по размеру цилиндре росло настоящее дерево.
– Вот это да! – выдохнула потрясенная до глубины души Норма. – Вот это попали!
Они двинулись в глубь помещения, где их уже поджидал охранник в униформе, стоявший за гигантским столом, обшитым фанерой из красного дерева в форме неправильной трапеции – вероятно, лишь для того, чтобы подчеркнуть его нефункционалыгость. Вся эта роскошь заставила их ощутить легкую подавленность, как, может быть, и было задумано дизайнерами.
– Я все думаю о здешней квартирной плате! – прошептала Слайдеру Норма.
– А коммунальные налоги?! И еще плата за обслуживание.
– Это же какую кучу денег надо иметь, чтобы оплатить такое, – подытожила Норма.
Охранник настороженно следил за ними, пока они не добрели наконец до его стола. Прежде, чем Слайдер полез за удостоверением, он почтительно выпрямился.
– Полиция, сэр? Я так и подумал. Кто вас интересует?
Слайдер слегка удивился.
– А что, у вас бывают хлопоты с жильцами?
– Нет, сэр, ничуть. Никаких проблем. Хотя и много вопросов. – Его левый глаз едва заметно подмигнул.