Конец черного темника
Шрифт:
— Кто такие? — громко спросил Тютчев, подняв правую руку.
Вооружённые охранники тут же окружили внезапно появившихся из леса двоих.
— Боярин Тютчев, али не узнаешь? — как можно спокойнее сказал Стырь, показывая в улыбке ровные зубы.
— Постой, постой... Игнатий Стырь?! — Захария ловко спрыгнул с телеги. — А мы ведь тебя похоронили...
Стырь слез с лошади, и они крепко обнялись.
— Откуда?.. Как?.. — засыпал вопросами дружинника посол.
Приказал своим слугам раскинуть на лесной поляне скатёрки.
За трапезой поведал Игнатий Захарии о своих мытарствах.
— Э, брат, у каждого они свои... Я вот еду навстречу Змею Горынычу, жив ли останусь — не ведаю... Скорее всего сделают из моей шкуры барабан. А ехать надо!.. Что это за малец с тобой, Игнатий?
— Да вот вместе в ханском порубе
— Кто ты есть, Андрейка? — ласково положил руку на плечо мальцу Захария.
— Рублёв, ваша милость...
— Ну уж так и милость... Иконы рисовать хочешь?
— Хочу, высокоумный боярин.
— Тьфу ты! Вон как там у Мамая тебя выучили: ни одного слова без лести...
Мальчик опустил голову, чуть не плача: думал как лучше…
Умный Тютчев заметил это, потрепал Андрейку по щеке:
— Не обижайся, не обижайся... Вот что, Игнатий, найди-ка ты иконописца Феофана Грека и определи Андрейку Рублёва к нему в ученики. Скажи: Тютчев, мол, просил... — Поднялись с зелёной травы. — Ну, брат, тебе с вестями на Москве быть скоро надобно, и мне пора. И на всякий случай — прощай...
— Спасибо, боярин. Ты только возвращайся. Возвращайся, боярин.
Они поцеловались троекратно и тронулись всяк своим путём.
А сейчас пусть позволит мне читатель привести рассказ из «Сказания о Мамаевом побоище», в котором говорится о приходе Захарии Тютчева в Орду, так как лучше об этом не дано написать уже никому.
«Когда пришёл Захария в Орду, взяли его тёмные князья и -поставили перед царём Мамаем. Захария же повелел всё золото, посланное великим князем, перед царём положить. И сказал Захария: «Государь наш князь великий Дмитрий Иванович всея Руси в отечестве своём здравствует и о твоём государевом здоровье прислал меня спросить и это золото тебе прислал царской ради почести».
Увидел царь много золота и возъярился, исполнившись гордости. И сбросил башмак с правой ноги, и сказал Захарии царь: «Дарую тебя от великой славы моей, такова наша царская почесть для того, кого хотим жаловать». Захария пал на колени у ноги царской и благодарил мудро и красноречиво. И весьма подивился царь красоте и мудрым словам Захарииным. И сказал царь Захарии: «Что умыслил Дмитрий, пахарь мой, для чего прислал мне золото это, или думает, он равен мне?» И повелел золото татарам взять, сказав им: «Купите себе плети для коней!» И сказал царь Мамай: «Золото твоё, Дмитрий, и серебро всё будет в руках моих, и землю твою разделю тем, кто служит мне верою и правдою, а самого тебя приставлю стада пасти верблюжьи!» Захария же исполнился ярости и сказал царю: «Что ты говоришь это такому великому государю! Бог что захочет, то и сотворит, а не то, что ты хочешь!» Предстоящие тут князья тёмные выхватили ножи, хотя Захарию зарезать, говоря: «Тауз кали так — что ты говоришь!» Царь же Мамай рассмеялся и не велел Захарию и единым пальцем тронуть. И сказал царь Захарии: «За красоту твою и за премудрость не повелел тебя погубить!» И опять сказал царь к нему: «Люб ты мне, Захария, и подобает тебе моей царской милости всегда предстоять, служить мне, Захария. Сотворю тебя властителем на Руси, и будешь ты подобен Дмитрию, ему же ты ныне служишь!» И ответил Захария царю, а сам помыслил в сердце своём слова обманные сказать царю, и сказал Захария: «О царь, не подобает послу, не завершив дел всех, к другому государю отбежать. Ежели, царь, хочешь меня помиловать и сделать слугой своим, то ты повели, царь, дать мне грамоты посольские, и я пойду и отдам их великому князю Дмитрию Ивановичу, и посольство своё свершу, да будет род мой почтён людьми. И я, царь, и тебе верен буду, поскольку не изменил первому государю. И, пойдя, там клятву с себя сниму и опять к тебе возвращусь, царь».
И эти слова говорил Захария с обманом, помышляя, как бы избавиться от руки царёвой, а великому князю о царе истину поведать хотя. Царь же, слышав эти слова от Захарии, рад был и повелел послание писать к великому князю. И отрядил царь с Захарией четырёх князей, любимых Мамаем, и с ними татар низших чинов пятьдесят человек.
Царь же повелел писать грамоту к великому князю такую: «От восточного и грозного царя, от большой Орды, от широких полей, от сильных татар, царь царей Мамай и многих орд государь. Рука моя многими государствами владеет, и десница моя на многих государствах возлежит. Пахарю нашему Мите московскому. Известно тебе, что улусами нашими владеешь, а нашему царству, придя, не поклонишься, да ведомо тебе будет: ныне рука моя хочет тебя казнить. Ежели ты молод, то приди ко мне и поклонись мне, и я помилую тебя и в твоё место пошлю тебя царствовать. Если ты этого не сделаешь быстро, то все города твои разорю и огню предам и самого тебя великой казни предам!»
И отпустил послов Мамай на Русь. И, отпуская Захарию, царь сказал: «Возвращайся ко мне скорее!» И повелел его проводить с честью.
И когда приблизился Захария к Оке-реке и четыре татарина с ним и все, которых царь послал на Русь своих татар, послал Захария тайно к великому князю вестника, чтобы послал встречу ему. А татарам Захария сказал: «Скоро вас с честью встретят посланные от великого князя!» Князь же великий быстро снарядил для встречи Захарии триста человек от двора своего. Встретили они Захарию на этой стороне Оки-реки. Захария же повелел им хватать и вязать татар. Татары же возопили, говоря: «Обманул нас Захария!» Захария же взял грамоту царёву, посланную великому князю, и разодрал её пополам. И, выбрав худшего татарина, дал ему разорванную грамоту, и сказал Захария татарину тому:
«Возвратись ты один и скажи безумному царю своему, что не нашёл в людях безумия твоего, а грамоту безумия твоего пред светлые очи государя своего великого князя не принёс, и прочитал её сам и, видев безумие твоё, посмеялся!» И, так сказав, отпустил татарина к царю. И пришёл татарин к царю, и рассказал обо всём случившемся, и грамоту ему дал разорванную...
Захария же пришёл во славный град Москву и челом бил своему государю великому князю Дмитрию Ивановичу, и всех татар связанных привёл и перед великим князем поставил их. Князь же великий очень возрадовался и подивился великому разуму Захарии. И сотворил князь великий пир радостный, и многими дарами почтил Захарию. Наутро же Захария пришёл к великому князю, и сказал Захария: «Государь князь великий, скорее посылай грамоты по всем городам и вели воинству твоему быстро собираться, так как царь Мамай скоро придёт». Князь же великий, слышав, что не ложно поднялся безбожный, позвал брата своего Владимира Андреевича и других князей. И сказал им: «Братья, князья русские, из гнезда великого князя Владимира киевского, коим мы изведены из эллинской (языческой) страсти, ему же дал Господь познать православную веру, так же, как и Плакиде Стратилату. А он (Владимир) завещал нам ту веру крепко держать и бороться за неё. Если кто пострадает за неё, тот на том свете будет почивать в веки. Я же, братия, хочу за веру пострадать до смерти». И сказал ему князь Владимир: «Воистину, господин наш, законную заповедь свершаешь и святому Евангелию последуешь. Как пишется в святом Евангелии: «Если кто за имя Моё пострадает в мире сём, то упокою его в последний день». Мы же, господин, готовы с тобою умереть и головы сложить за светлую веру и за нашу великую обиду!»
В дни те же князь великий Дмитрий Иванович послал вестников и грамоты дал им, а в них писано так: «От великого князя Дмитрия Ивановича всея Руси князьям и боярам, и детям боярским, и всем воеводам, и всему войску, и всем безымянным — чей кто ни будет. Как только к вам эта грамота моя придёт и вы бы, часа того не медля, шли вон день и ночь, других грамот не дожидаяся, собирались все конечно в Коломну на мясопуст Святой Богородицы [83] , там распределим полки и дадим каждому полку воеводу. А эти грамоты посылали бы друг другу, не теряя ни часа».
83
С первого по пятнадцатое августа.
— Но почему Мамай четырёх мурз отрядил с Тютчевым? Пусть бы Захария меня предал и в Орду отъехал, но ведь мурз-то этих я всё одно бы с ним не отпустил. На что рассчитывал?.. Почему их в жертву принёс? — делился своими мыслями великий князь с Боброком, сидя на лавке в своём тереме в одной белой рубахе с расстёгнутым воротом, словно после бани. Низ ордынских шаровар спадал на мягкие замшевые туфли.
Тут же стоял Игнатий Стырь. Он только что вернулся с берегов реки Яузы, от матери, куда возил Андрейку, так как Феофана Грека на Москве не оказалось: расписывал одну из церквей в древнем Новгороде.