Конец фирмы Беняева(Записки следователя)
Шрифт:
— Да вы садитесь, — предложил ему снова. — Успокойтесь и расскажите подробно, что случилось? За что мы должны вас арестовать?
Мужчина сел, снял фуражку, пригладил рукой волосы и начал рассказывать. Он шофер колхоза «За мир». Работает на машине всего два месяца после окончания шоферских курсов при МТС. В тот день он отвозил на станцию, по распоряжению председателя, двух человек из области. Возвращался обратно поздно, темно было, а фары испортились. Подъезжая к селу Владимировке, почувствовал какой-то толчок под колесами автомашины. Остановился,
— Делайте со мной что хотите. Я виноват… На следующий день после случившегося к нам приезжал участковый, смотрел машины в колхозе. Я хотел было подойти к нему и все рассказать, но струсил. Жалею сейчас, вам много лишней работы задал, — окончил свой рассказ Заика.
Записывая показания, я внимательно наблюдал за шофером. Вид у него был растерянный: руки не находили себе места, лицо красное, на лбу бисеринки пота, он смахивал их рукавом рубахи. На меня не смотрел. Сидел потупившись, повторяя одно и то же: «Человека я убил…»
— Берите свою сумку с продуктами и идите домой, — сказал я ему после допроса.
— Как домой? — вскрикнул шофер. — Я виноват, человека переехал. Мне лучше в тюрьму попасть, чем в свое село вернуться. Все уже об этом знают. Человека я убил…
Я объяснил Заике, что переехал он уже мертвого человека, тот был убит и оставлен на дороге, чтобы скрыть следы убийства.
— Вы совершенно невиновны, идите домой.
Моим сообщением Заика был поражен:
— Боже мой, какая жестокость! Но я тоже виноват. Нужно было сразу сообщить о случившемся, а я струсил. Выходит, и меня надо судить.
— Идите домой, — повторил я. — Передайте председателю колхоза, чтобы восстановил вас на работе. А если ему что-либо будет неясно, пусть мне позвонит.
— У нас председатель строгий, моим словам не поверит. Напишите ему какую-нибудь записочку, — попросил Заика.
— Хорошо, — согласился я и написал председателю, чтобы приехал ко мне завтра для беседы. Я решил поговорить с ним лично на эту тему. Живое слово пронимает глубже.
Заика ушел, а я сидел, погрузившись в раздумья. Кто же убийца?
Прошло несколько дней, как похоронили Лозу, и я решил вторично, более обстоятельно допросить его жену.
Тяжело опустившись на стул, Мария посмотрела на меня глазами, в зрачках которых навсегда поселилась горькая, как полынь, вдовья грусть, и спросила:
— Убийцу еще не нашли?
— Пока нет, ищем, — ответил я. — Вот хочу кое-что уточнить. Может, вы сможете мне помочь. Буду вас спрашивать, а вы отвечайте, пожалуйста, поподробнее.
— Спрашивайте, — сухо ответила Мария.
— Был ли у вашего мужа штык от винтовки? — задал я ей первый вопрос.
— С деревянной ручкой? — переспросила Мария. — Да, да, был. Он всегда лежал возле колодца, мы им резали свеклу для кроликов. Но совсем недавно этот нож исчез. Тогда я вам не все сказала. Знаете, не держалось в голове. А сейчас вспомнила. Вася уезжал из дому в черной шевиотовой фуражке, которую купил в Днепропетровске. Великовата была на него, мы ее перешивали в мастерской. А отпоролась подкладка, и я зашила ее зелеными нитками. Деньги были при нем, около двух тысяч рублей. Еще была у него расческа, самодельная, дюралюминиевая — подарок армейских товарищей. Кажется, на ней и надпись была какая-то. Расческу эту Вася всегда носил при себе в маленьком карманчике пиджака.
— Спасибо, — поблагодарил я Марию, записав ее рассказ в протокол, и спросил, имеются ли дома у нее еще те нитки, которыми она зашивала подкладку в фуражке.
— Кажется, есть, — ответила она.
— Сохраните, пожалуйста, они нам потребуются, — попросил я, — а сейчас придут понятые, и мы проведем с вами опознание вещей. Хорошо?
Мария утвердительно кивнула головой.
В присутствии понятых я показал Марии несколько штыков от немецких винтовок. Она сразу же указала на свой, узнав его по ручке и щербинкам, имеющимся на клинке.
Стало быть, штык, которым совершено убийство, принадлежал Лозе.
Вечером мы получили заключение криминалистической и биологической экспертиз Харьковского научно-исследовательского института о том, что на подкладке серой фуражки, найденной на месте преступления, было написано химическим карандашом слово «Толя». А на козырьке фуражки обнаружены следы крови, совпадающей по группе с кровью убитого.
— Может, Толя — имя убийцы? — спросил я присутствующих в кабинете Войного и Опляту.
— Вполне возможно, — согласился Войный, Оплята же был другого мнения:
— Разве не бывает случаев, когда мужчины меняются головными уборами?
Замечание его было резонным, и мы это учли. В нашей работе мелочей не бывает, важно анализировать каждую деталь, объективно оценивая обстановку. Главное — правильно понимать любое доказательство.
Утром следующего дня мы получили приятную новость: из спецотдела МВД СССР сообщили, что отпечатки пальцев, выявленные на рукоятке штыка и бутылках, принадлежат дважды судимому гражданину Костенко Анатолию Сидоровичу.
— Вот здорово! — обрадовался Войный. — Значит, на серой фуражке его имя. А ты что нам вчера говорил? — набросился он на Опляту.
— Один ноль в твою пользу, — сдался Оплята.
— Теперь нам остается одно — разыскать Костенко, — сказал я. — Но сделать это тоже не просто.
— Выносите постановление на розыск, я постараюсь провернуть это быстро, — пообещал Оплята.
К концу дня пришло еще одно известие. Из областного управления милиции сообщили, что подозреваемый в убийстве Костенко на пятый день после происшедшего совершил хулиганство в Кировограде и уже осужден за это к трем годам лишения свободы.