Конец главы. Том 2. На другой берег
Шрифт:
Река! Её сон! "Ещё одну реку!"
На Бонд-стрит кто-то окликнул её:
– Динни!
Девушка обернулась и увидела Флёр.
– Куда вы, дорогая! Мы с вами не виделись целую вечность. Я прямо с французской выставки. Божественно, правда? Я столкнулась там с Клер и каким-то молодым человеком. Кто он?
– Тони Крум, попутчик по пароходу.
– Только попутчик?
Динни пожала плечами и, взглянув на элегантную собеседницу, мысленно посетовала: "Почему Флёр всегда такая прямолинейная!"
– Деньги у него есть?
– Нет. Правда, он нашёл место, но незавидное. Будет присматривать за арабскими матками мистера Масхема.
– Только-то? Триста, от силы пятьсот в год. Это не бог весть что. Знаете, Клер в самом деле совершает большую ошибку. Джерри Корвен пойдёт далеко.
– Во всяком случае дальше Клер, – сухо отозвалась Динни.
– Вы полагаете, что разрыв окончательный?
Динни кивнула. Она никогда ещё не испытывала к Флёр такого граничащего с антипатией чувства, как сегодня.
– Зря. Клер – это не то что вы. Она – человек нового века с его порядком или беспорядком, – как хотите. Вот потому я и говорю, что она совершает ошибку. Ей было бы легче жить, оставаясь с Джерри, пусть даже формально. Не представляю себе Клер в нужде.
– Деньги её не привлекают, – холодно вставила Динни.
– Ах, вздор! Только деньги дают возможность делать то, что хочется. А это не может не привлекать Клер.
Динни, знавшая, что Флёр права, произнесла ещё холоднее:
– Не стоит тратить время на объяснения.
– Дорогая, тут и объяснять нечего. Он чем-то её оскорбил, – это на него похоже. Но из этого ещё не следует, что нужно устраивать историю. Вы же видели сегодня картину Ренуара – мужчина и дама в ложе. Великолепная вещь! Каждый из них живёт особой жизнью, и всё-таки они вместе. Почему бы Клер не пойти на это?
– А вы бы пошли?
Безупречные плечи Флёр чуть заметно дрогнули:
– Но вы же знаете, какой Майкл милый. Кроме того, у меня дети.
И плечи Флёр опять слегка дрогнули.
Динни оттаяла.
– Вы обманщица, Флёр. Вы не делаете того, что проповедуете.
– Дорогая, у меня же исключительный случай.
– Он у каждого исключительный.
– Ладно, не будем спорить. Майкл говорит, что ваш новый депутат Дорнфорд пришёлся ему по душе. Теперь они трудятся вместе над планом трёх "К". Дело замечательное, да и взялись они за него с нужного конца.
– Мы в Кондафорде тоже занялись свиньями. Дядя Лоренс предпринимает что-нибудь на этот счёт в Липпингхолле?
– Нет. Он придумал самый план и считает, что своё сделал. Ну, ничего, придёт время, Майкл ещё заставит его потрудиться. Послушали бы вы, как об этом плане рассуждает Эм! Умора! Нравится вам Дорнфорд?
Динни, с которой второй раз за утро заговаривали о Дорнфорде, посмотрела родственнице прямо в лицо:
– По-моему, он настоящее совершенство.
Флёр неожиданно взяла её под руку:
– Динни, дорогая, я хочу, чтобы вы за него вышли. Конечно, за совершенство не выходят, но ведь и его можно ввести в грех.
Теперь в свою очередь дрогнули плечи Динни, и она устремила взгляд в пространство.
XVIII
Третьего февраля день выдался на редкость тёплый и до того напоминавший весну, чти кровь в жилах людей потекла быстрее, пробуждая в них тягу к приключениям.
Поэтому Тони Крум рано утром дал телеграмму Клер, а в полдень уже выехал из Беблок-хайт на старом автомобиле Стейплтона – своём новом приобретении. Конечно, он мечтал не о такой машине, но даже из этой при желании можно было выжать миль пятьдесят в час. Он перебрался через реку по ближайшему мосту, проскочил Эбингдон и поехал через Бенсон на Хенли. Там он остановился, наскоро проглотил сандвич, заправил бак и с минуту постоял на мосту, глядя на залитую солнцем обнажённую реку, медленно катившуюся меж нагих рощ. Оттуда он поехал уже сообразуясь с часами, так как к двум должен был поспеть на Мелтон-Мьюз.
Клер только что вернулась и была ещё не готова. Тони уселся в нижней комнате, обставленной теперь тремя стульями, оригинальным старинным столиком, который удалось купить по дешёвке, – кризис задел и антикваров, и резным аметистового цвета кувшином с терновой настойкой. Крум прождал без малого полчаса, прежде чем по винтовой лесенке спустилась Клер в светло-коричневом твиде и шляпке; через руку у неё было перекинуто кожаное пальто на меху.
– Вот и я, дорогой мой. Простите, что заставила ждать. Куда поедем?
– Я подумал, не захочется ли вам взглянуть на Беблок-хайт. На обратном пути завернём в Оксфорд, выпьем чаю, посмотрим колледжи и будем здесь часам к одиннадцати. Идёт?
– Отлично. А где вы переночуете?
– Я? Да просто вернусь обратно. Поспею домой ещё до часа ночи.
– Бедный Тони! Нелёгкий же у вас день!
– Ну что вы! Всего двести пятьдесят миль. Пальто вам ни к чему: на наше несчастье, машина закрытая.
Они выехали через западный конец переулка, чуть не сбили мотоциклиста, и помчались по направлению к парку.
– Тони, а ведь у машины лёгкий ход!
– Да, она славная старушка, только у меня такое чувство, что она того и гляди рассыплется. Стейплтон безжалостно гонял её. И потом – я не люблю светлых машин.
Клер откинулась на спинку сиденья; судя по улыбке, не сходившей с её губ, она была довольна.
Их первая долгая экскурсия почти не сопровождалась разговорами. Оба ещё не избавились от юношеской любви к быстрой езде, и там, где позволяло движение, Крум старался выжать из машины всё, что та могла дать. Меньше чем за два часа они уже добрались до последней переправы через реку.