Конец операции переход
Шрифт:
— Предупреди хозяина. Бегом! — а сам остался смотреть дальше.
Между тем, приехавшие решительно направились к дверям банка с явным намерением попасть внутрь. Первой шла миссис Смит — быстро, широкими мужскими шагами, с высоко поднятой головой и гордо выпяченным подбородком. За ней шли ее дочь и слуга. Замыкал шествие тот самый непонятный верзила. Шел он неторопливо, но, благодаря длинным ногам, не отставал. Длинная шпага покачивалась у бедра и вид этого явно не декоративного оружия начальнику охраны не понравился.
— Эй, вы! Назад! — один из стражей, дежуривший у самого входа и изнывающий от скуки, решил показать служебное рвение, а заодно и развлечься.
Миссис Смит остановилась, пожала плечами и небрежно кивнула головой в его сторону. Все остановились
— Ты что, не слышал?
Охранник загородил дорогу. Вид он имел весьма внушительный, вот только незнакомцу было на это наплевать. Он лишь чуть шевельнул плечом — и охранника смахнуло с места, вмяло в стену. Движение нападающего не замедлилось и не ускорилось.
Охрана схватилась за оружие, но начальник удержал их жестом — ему вдруг захотелось посмотреть, что же будет дальше. В конце концов, двери банка были довольно-таки прочными, да вдобавок засов был отличной ковки. Было интересно, что же предпримет странный противник.
А того, что он сделал, не ожидал никто. Подойдя к двери, он остановился, внимательно посмотрел на нее и вдруг, как-то резко «хекнув», ударил ногой. Несокрушимая на первый взгляд дверь распахнулась настежь — засов, вырванный «с мясом», болтался на одном гвозде.
На сей раз начальник охраны не только не стал удерживать своих людей — он сам первым бросился наперехват чужакам. Почти мгновенно все пятеро (шестой лежал с помятым видом и неловко шарил вокруг себя руками, безуспешно пытаясь найти, обо что бы опереться) выстроились перед нападающим полукольцом и, повинуясь молчаливому приказу командира, один из них шагнул вперед и громко сказал:
— Назад. Оружие на пол.
Когда перед Волковым как из под земли (это для других, конечно, сам он отлично разглядел, откуда и как они появились) выросла пятерка головорезов, адмирал даже улыбнулся про себя — все шло, как он и думал. Однако он весьма удивился тому, что вперед вышел не главный — уж его то Волков вычислил сразу. Впрочем, дела это не меняло — спокойно, механически выверенным движением Волков ткнул вышедшего вперед пальцем в глаз. Тот с воплем откинулся назад, инстинктивно понимая — это уже все, это необратимо… Остальные выхватили пистолеты и ножи, подались назад…
Никто из них, опытных, хватких головорезов, так и не успел пустить в ход свое оружие. Весь их опыт не мог подсказать, что их враг — человек иной эпохи, с иной подготовкой, а главное, с иным оружием. Стечкин с глушителем тихо рыкнул, и двадцать пуль отшвырнули трупы — а это были уже трупы — к стене. Кого-то забросило прямо в дверь, кто-то слетел с крыльца и изломанной куклой застыл в пожухлой траве… Схватка кончилась, не начавшись.
«Жизнь, как говорил классик, не проста — она еще проще», мрачно думал Волков, входя в здание банка. Он был недоволен собой — как это частенько бывало и раньше, на него навалилась обида. Обида на свой мир, свою судьбу, а главное, свою голову, привыкшую к простым решениям. Да, те, кто лежал сейчас перед банком (а может, и не лежал уже — расторопный Бертрам наверняка позаботился… нет, позаботится, пока еще затащить трупы в здание он не мог успеть чисто физически) наверняка много чего имели на своей совести. Но сейчас они честно попытались исполнить свой долг — и умерли. На памяти адмирала, несмотря на его короткую, в общем-то, жизнь, содержащей много и страшного, и интересного, слишком часто так же вот умирали люди. Умирали, идя в атаку и сидя в окопе, прошитые пулями и отравленные газами. Умирали, выполнив свой долг. Но ведь от этого не легче.
Но Волков был не только костоломом-недоучкой (а так и было, если вдуматься — он ведь стал тем, кем стал, уже в войну, а до того был сначала мирным врачом, а потом ничем не выделяющимся, наскоро обученным морпехом). Он теперь был еще и адмиралом, а значит, должен был уметь доводить до конца намеченное — вне зависимости от масштабов. Усилием воли подавив так некстати лезущие в голову мысли, контр-адмирал Волков решительно прошел в глубь помещения, выбил дверь и пошел наверх, в кабинет мистера Чендлера. Обе женщины поспешили следом.
Чендлер оказался почему-то как раз таким, каким его и представлял Волков — невысокий, полноватый. На голове круглая лысина, выразительный мясистый нос, плоские вытянутые вверх уши почти без мочек. Национальность, как говорится, налицо. Что ж, зато не жалко. Хотя, впрочем, излишней жалостливостью Волков не отличался никогда.
В кабинет он ввалился нагло — пинком распахнул дверь, выбив красивый узорчатый засов, тяжело протопал (благо ботинки позволяли при нужде производить максимум шума при минимуме усилий) к сидящему за огромным, великолепной работы столом Чендлеру, демонстративно игнорируя двух находившихся здесь же клерков, смахнул со стола кипу бумаг и огромную красивую чернильницу и, перегнувшись через стол, схватил Чендлера за грудки.
— Это что же ты себе позволяешь, козел? — почти ласково осведомился он, вытаскивая банкира через стол на свет Божий. — Это кто же тебе позволил чужие бабкинги прикарманивать? — и дал ему в ухо.
Человек, привыкший сам командовать, обычно наглеет. Но как раз наглецы, столкнувшись с еще более наглым и решительным напором, ломаются легче всего. Физическое воздействие при этом — неважно, пинок, удар кулака или еще что-нибудь — позволяет добиться куда больших результатов, чем ум и логика. Как правило, получив по морде человек моментально проникается важностью и серьезностью момента и в дальнейшем ведет себя в соответствии с уготованной ему в данной ситуации ролью. Чендлер не был исключением. Всего одно распухшее ухо, «фонарь» под глазом, пара выбитых зубов и сломанный нос — и он уже готов был к диалогу. Волков швырнул его в ближайшее кресло, сам сел на стул и с усмешкой сказал:
— Ну вот, теперь можно и приходить к консенсусу. Так зачем ты, сволочь, ограбил моих знакомых?
— Я не грабил, — всхлипнул сквозь слезы банкир и тут же снова получил в морду.
— Пойми, гад! Все сводится к тому, что в твой банк положили деньги, а ты отказываешься их вернуть. А причина — что не появился глава семейства. И ведь прекрасно знаешь, что, пока деньги не отдашь, он появиться не сможешь. В тех местах, откуда я родом, это называется «кидалово». Вот только тех, кто любит кидать, там принято убивать. Ты понял раскладку, гад? Я ведь с тобой спорить не буду — я тебе рот заткну и буду медленно и со вкусом резать тебя на кусочки. Начиная с пяток, наверное. А потом узнаю, где ты хранишь эти самые деньги у кого-нибудь из этой парочки, — Волков кивнул головой на клерков. — У тебя остается один шанс — отдать деньги и заплатить компенсацию за моральный ущерб. Ну что, выбирай?
— Сюда придут, меня будут искать…
— Не, дорогой. Здесь народ привычный к разборкам и непривычный нос в чужие дела совать — я это уяснил уже. Ребятенков твоих, да и тебя самого, мы зароем. Издали в сумерках нас никто не разглядел, так что последствий я не боюсь. Устраивает?
Банкир внезапно усмехнулся. Когда сломанный, казалось бы, человек начинает усмехаться, это не к добру. Волков быстро обернулся.
Диспозиция не изменилась. Клерки сидели за столом, а женщины — напротив них. Только вот в руках у клерков были теперь пистолеты, а Джейн с матерью сидели смирненько, положив руки на колени. Один из клерков, увидев, что Волков заметил изменение расстановки сил, навел свои пистолеты на него и скомандовал бросить оружие, положить руки на стол и не шевелиться. Адмирал думал не больше секунды. Конечно, он положил бы этих увальней, даже несмотря на четыре ствола — он и лучше подготовлен, и лучше вооружен, и пространства для маневра в избытке. Бронежилет рассчитан на оружие куда более мощное, чем эти убогие пистолеты. Но главное — в любой момент можно выхватить Чендлера из кресла и закрыться им, как щитом. Вряд ли клерки (а они именно клерки, канцелярские крысы, это видно даже по тому, как они держат оружие) рискнут стрелять в босса. Вот только обоих женщин эти гады успеют положить… И шпага с пистолетом загремели об пол.