Конец пути
Шрифт:
Ника вернулась к столику, дрожащей рукой достала из тарелки несколько подтаявших кусков льда и бросила их в бокал, плеснула туда мартини. Потом она села на диван и стала маленькими глотками опустошать бокал, чтобы вернуть смелость, приходящую с опьянением.
Свою страшную тяжесть Ника носила в душе уже три года. В тот день, когда все случилось, тоже была гроза. Когда позвонили в дверь, Ника как раз заканчивала шинковать морковку для плова. Звонок почему-то заставил ее вздрогнуть. Младшая сестра Аня сидела в своей комнате, наверняка в наушниках, слушая музыку-«стучалку» и общаясь в Интернете с каким-нибудь «фрэндом».
Звонок повторился. Ника пошла открывать, как была – в переднике, с ножом в руке.
За дверью стоял тот, кого она меньше всего желала бы видеть, – отец Ани и бывший отчим Ники – Вадим Степанович. Здоровый, как лось, слегка небритый и, как обычно, наглый. Оглядев Нику с ног до головы, он насмешливо осведомился:
– Встречаешь гостя с ножом?
Она машинально положила нож на комод, пристально и недружелюбно глядя на незваного гостя.
– Что ты здесь делаешь?
Отчим сузил глаза.
– Я пришел забрать свою дочь на выходные.
– Что?
– У тебя проблемы со слухом? Я еду на рыбалку и хочу взять Аньку с собой. Она обожает рыбачить.
– Только не с тобой, – сухо произнесла Ника. – Ты не имеешь права ее забирать. Суд запретил тебе приближаться к нам ближе чем на пятьдесят метров.
Он усмехнулся:
– С каких это пор ты стала такой педанткой?
– С тех пор, как ты пытался ее изнасиловать.
– Ника, кончай, а? – поморщился Вадим Степанович. – Все было не так, как ты говоришь. Мужик немного перебрал со спиртным и перепутал белое с черным – что тут криминального?
– Что тут криминального? Тебе напомнить? – Ника холодно прищурилась. – Анька три месяца ходила к детскому психологу. Кроме того, ты вывихнул ей руку. Напомнить, что ты сделал со мной, когда я встала у тебя на пути? Ты сломал мне челюсть.
– Если бы ты не начала нагнетать страсти, ничего этого не случилось бы. Ты первая полезла в драку.
Ника с ненавистью посмотрела отчиму в глаза.
– Ты себя слышишь? Ты же неадекватен. Ты опасен не только для нас, ты опасен даже для себя.
Ника принюхалась и вдруг отшатнулась:
– Господи! Ты снова пьян!
Вадим Степанович скривился.
– Ну, вот опять, – с досадой проговорил он. – Ника, не лезь в бутылку.
– Ты в нее уже залез. Полтора года назад.
– Ладно. – Лицо его стало жестким и решительным. – Мне надоело с тобой болтать. Пропусти меня к дочери.
– Нет.
Небритое лицо его еще больше помрачнело, в глазах проявился знакомый Нике мертвящий холод.
– Уйди с дороги, Ника, – медленно и отчетливо произнес он.
– Я тебе сказала – нет.
– Последний раз говорю – уйди с дороги.
– Уйду не я, уйдешь ты. И если ты еще раз нарушишь постановление суда…
Вадим Степанович шагнул вперед, схватил Нику за шею и сжал ее пальцами. На секунду боль парализовала ее. Вадим Степанович вгляделся в ее расширившиеся от боли и ужаса глаза и усмехнулся:
– Ну? Что ты теперь скажешь? Снова будешь угрожать судом?
– Пу… сти.
Вадим Степанович ухмыльнулся и ударил ее кулаком в лицо. На секунду Ника почувствовала, будто ее нос взорвался. Она закашлялась, захлебываясь собственной кровью.
А потом кулак бывшего отчима врезался ей прямо в живот. Задохнувшись, Ника стала по-рыбьи ловить воздух ртом.
– Где Анька? – хрипло спросил отчим. – Где она?
– Не… знаю, – выдохнула она. – Ты… сядешь в тюрьму… гад…
Вадим Степанович ударил Нику кулаком по спине, и боль отдалась в ногах. Она была настолько сильной, что Нику охватил ужас. Отчим закрутил ей руку за спину и снова прохрипел:
– Где моя дочь?
– Не знаю…
Он резко дернул ее руку вверх, и Ника закричала от нестерпимой боли.
– Где она?
– Я НЕ ЗНАЮ!
Он отпустил Нику и резко оттолкнул ее от себя. Ника упала на пол. Из носа у нее текла кровь, ноги онемели. Вадим Степанович склонился над ней.
– Маленькая ублюдочная сучка, – произнес он тогда. – Ты скажешь мне, где моя дочь, или я…
Задыхаясь, Ника нащупала нож, который выронила во время драки, крепко обхватила еще теплую рукоятку пальцами, отвела руку в сторону, а потом резко ударила отчима в шею.
2
…И снова за окном громыхнул гром. Ника тряхнула головой, прогоняя воспоминание. Сердце учащенно забилось, накатила тошнота, однако усилием воли она взяла себя в руки.
Не нужно об этом думать. Ни за что и никогда. Она сделала то, что должна была, – избавила семью от мучителя и извращенца. Если бы она его не убила, он бы убил ее.
Ника вспомнила, как стаскивала отчима, пьяного, спустившего штаны, с кричащей Аньки, и ее снова едва не вывернуло наизнанку.
Он бы вернулся. Рано или поздно. И уничтожил бы их. Именно так решил суд, когда выносил свой вердикт: два года условно за превышение самообороны.
В кухню вошла Аня.
– Опять пьешь, – с упреком сказала она Нике.
– Не приставай, – сухо отозвалась та.
– Ты же обещала больше не пить.
Ника сдвинула брови и хмуро посмотрела на младшую сестру.
– Не болтай ерунду. Я не могла этого обещать.
Аня вздохнула и сказала:
– Ты слабохарактерная.
– И что с того? – парировала Ника, держа в руке бокал с мартини. – Выгонишь меня из дома?
– Не сейчас.
– А когда?
– Лет через десять, когда ты окончательно превратишься в старую пьянчужку. – Аня плюхнулась на диван рядом с Никой. – Никусь, – снова заговорила она, – а хочешь, я выпью с тобой? Чтобы тебе не скучно было.