Конец радуг
Шрифт:
Сю улыбнулась с набитым ртом. Она не сразу поняла когда-то, насколько Лена гениальна. В конце концов, психиатрия – специальность довольно расплывчатая. Сама Лена говорила, что Мири любит видеть бабушку в виде лесной волшебницы. Она говорила, что знает это, хотя девочка никогда ничего не говорила вслух. Теперь Сю поняла, что Лена действительно такая, как ее изображает Мири – по крайней мере в переносном смысле. Я никогда не понимала людей, но Лена смотрит моими глазами и шепчет мне в ухо, и я начинаю понимать.
Впрочем, еще оставались загадки.
– Я не понимаю, почему твоя внучка отталкивает Хуана. Конечно, они оба не помнят, что на самом деле случилось в Пильчнер-Холле, но мы знаем, что они вот-вот подружились бы. Если бы нам только добыть журналы Мири…
Журналы все еще удерживало правительство. Лена начала издалека:
– Ты знаешь, что Элис выписали из больницы?
– Да. Я слышала от тебя сам факт, без подробностей.
– Подробностей не будет. «Элис сильно болела, сейчас ей лучше». На самом деле я давно знала, что Элис играет в кости на собственную душу. На сей раз она чуть не проиграла, и это как-то связано с блестящим провалом моего бывшего в УСД. Я думаю, Элис поправится, и это поможет Хуану вернуть расположение Мири. – Лена выпрямилась в кресле – точнее, дала креслу наклониться по-другому: сама по себе Лена не могла бы выпрямиться по-настоящему. – Мы уже об этом говорили. Мири бывает упряма как осел. Это она унаследовала от того паразита, через поколение – Бобу не досталось. И сейчас ее упрямство защелкнулось на глубокое чувство вины: подсознательно Мири понимает, что это они с Хуаном вмешались и довели Элис до такого ужасного состояния.
– Как-то не слишком по-научному звучит, Лена.
– Я избавила тебя от технических подробностей. Сю кивнула:
– Ты дала результаты. В Фэрмонте теперь многие считают, что я гений в области межличностных отношений. Это я-то!
Лена протянула руку через стол – на несколько дюймов, насколько позволяли искривленные кости. Сю эту руку нежно приняла.
– А хорошая мы команда, правда? – спросила Лена. – Да.
Не только потому, что Лена умеет обращаться с людьми. Не только потому, что они спасли Томми и его друзей. А еще те темные первые дни в Фэрмонте, когда Сю точно знала, что никогда не вернется – и Лена тоже не была радужно-беспечна. Вместе они выбрались на свет из темноты. Сю смотрела на старую даму – на десять лет моложе нее. Вместе мы с Леной – нечто замечательное. А порознь?…
– Лена, я когда-нибудь научусь видеть людей насквозь, как ты?
Лена пожала плечами и едва заметно улыбнулась:
– Ну, не знаю.
Сю склонила голову набок, вспоминая мелкие инциденты за последние месяцы. Лена Гу почти никогда не врала в открытую. Она будто понимала, что это снизит к ней доверие. Но умела обмануть даже в ответ на прямой вопрос.
– Ты знаешь, Лена, когда ты говоришь «ну, не знаю», – и пожимаешь плечами, то на самом деле думаешь: «ни за миллион лет».
Лена широко раскрыла глаза и стиснула пальцы Сю.
– Хм, смотри ты, попала. Может, в этом случае получится быстрее, чем за миллион лет.
– Это хорошо. Потому что я тебе вот что хочу сказать, Лена… я думаю, Роберт уже не тот сукин сын, которого ты знала. Он изменился всерьез.
Лена отодвинула руку.
– Беру свои слова обратно. В твоем случае и миллиона лет недостаточно.
Сю потянулась к ней, но рука Лены уже лежала на коленях. Ладно, не важно. Все равно есть вещи, которые надо сказать.
– Вначале Роберт был груб, но посмотри, как он помог Хуану. У меня есть теория. – Она сыпала цитатами из «Нейчур», это была не ее теория. – У Роберта было… это эквивалент масштабной травмы, то, что восстанавливает мировоззрение личности.
– Ты слишком много читаешь научпопа, Сю. Оставь это нам, профессионалам.
– Как будто его полностью переменили. У него сохранились воспоминания, но физически он просто молодой человек. И у него есть второй шанс – шанс начать сначала. Неужто ты не видишь, Лена?
При этих словах Лена вздрогнула и сгорбилась еще сильнее. Она долго молчала, глядя на свое искривленное тело, тихо покачивая головой. Наконец она встретилась взглядом с Сю, и что-то похожее на слезу блеснуло в ее глазах.
– Тебе, моя девочка, еще многому придется учиться. – С этими словами Лена отъехала от стола; ее кресло очень ловко приподнялось и повернуло. – Боюсь, на сегодня я уже все. – И она покатила в спальню.
Сю занялась посудой. Обычно Лена настаивала, чтобы работу на кухне оставляли за ней.
– Это то, что я могу сама сделать руками, – говорила она иногда.
А сегодня не сказала. И разбирайся я в людях получше, подумала Сю, я, может быть, поняла бы почему.
35
НЕДОСТАЮЩАЯ БУКВА
Зульфикар Шариф не числился более в аспирантуре университета штата Орегон. Роберту выдали очень старомодное сообщение об ошибке: «Такого аспиранта в УШО нет». В списке против фамилии Шарифа торчала отметка «выбыл». Это несколько пугало, и Роберт взялся за розыски. По всему миру нашлось около тысячи соответствий при поиске «З* Шариф». Ни одно из доступных не указывало на нужного человека, остальные с той или иной степенью умения скрывали свои данные.
Но Зульфи Шариф, которого искал Роберт, оставался в технике тем же тупицей, и через час-другой Роберт выследил его в университете Калькутты.
Шариф был сильно подавлен:
– Профессор Блэндингз меня отчислила.
– Из аспирантуры УШО? В мое время у нас, преподавателей, таких возможностей не было.
– Профессор Блэндингз воспользовалась помощью ваших властей. Несколько недель мне пришлось объясняться с весьма настойчивыми агентами правительственных ведомств США. Они не могли поверить, что я ни в чем не виноват, а мою личность неоднократно похищали.
– Хм-м… – Роберт отвернулся от Шарифа, оглядел окружающий их город. День был жаркий и душный. Чуть поодаль от их столика уже клубился народ, улыбалась и смеялась молодежь. В небе висели профили башен из слоновой кости. Калькутта в современном индийском представлении. На миг Роберту захотелось открыть второй, беззвучный канал и посмотреть, что тут реальное, а что подделка. Нет, тебе сейчас надо понять, что реально, а что подделка в Шарифе. – Полагаю, лучшее доказательство, что копы сочли вас невиновным – это то, что вам позволили вернуться в Индию.
– Разумеется, хотя иногда я думаю, не рыба ли я на очень-очень длинной леске. – Он вяло улыбнулся. – Я действительно хотел написать о вас диссертацию, профессор Гу. В самом начале это была академическая охота – вы казались мне трофеем, который я хотел поднести Анни Блэндингз. Но чем больше мы с вами общались, тем больше я…
– И сколько в этой личности было от вас, Шариф? А сколько других?
– Мне тоже это интересно! Кроме меня, было как минимум двое. Сэр, это оказалось весьма неприятное ощущение, особенно вначале. Я вел с вами разговор, задавая вопросы, которые, как я знал, произведут на профессора Блэндингз хорошее впечатление, и вдруг меня просто отодвигали, как постороннего!