Конец сказки
Шрифт:
– Извините, Вацлав Збигневович, – выпалил Белый, не отрываясь от женских ножек, прикрытых платьем, как автомобиль носовым платком. – Пардон, конечно, но, вы сами говорили, чтобы вас в курсе дела держать. Если что…
– Что стряслось? – задохнулся Бонифацкий.
– Ребята Завика приехали, – доложил телохранитель. – Я думал, вам надо это знать. Они там, раскопали, короче…
– Кого?! – охнул Боник, потому что, хоть мертвые, как известно, не возвращаются, Витряков пока еще не был мертв. Так что…
– Да так, пару жмуров выковыряли… Цыгана достали. Башку ему правда, до неузнаваемости размозжило,
– Леонид Львович?! – воскликнул Боник, потому что судьба Огнемета занимала его гораздо больше.
Телохранитель покачал головой. Вацлав Збигневович испытал трудноописуемое облегчение смертника, которого вместо эшафота отправляют на курорт по льготной путевке, пробитой через кума в городской администрации. Затем до него дошло, что Белый, вопреки тупости, уловил его состояние и, возможно, даже потешается над ним. Собственно, он сам предоставил ему такую возможность, позволив застать себя вместе с Юлей.
– И это, Вацлав Збигневович. Завик, он, короче, сюда идет. Сказал, хочет с вами поговорить.
– Пошли его на х… – предложила Юля. Это был ее стандартный рецепт. Он, пожалуй, был бы рад ему последовать, но, к сожалению, не сегодня. Сегодня убраться в свою комнату предстояло Юле. Хотя бы на время, пока замерзшие и злые головорезы покойного Лени (это прилагательное, даже при употреблении про себя, приносило болезненное удовлетворение) из состояния роя пчел после визита на пасеку медведя перейдут в более умиротворенное состояние.
– Сходи-ка, Юлия, к себе, – мирно, но твердо предложил Боник. Белый хмыкнул, даже до него дошло, Мисс-Безнадега прошлый год не тянула на безутешную вдову вне всякого сомнения.
– Вот еще! – фыркнула Юлия. – Никуда я не пойду, папик.
– Пойдешь, и без фокусов! – побагровел Бонифацкий. – Как миленькая.
– Пошли их всех на х… папик! Ты что, тупой, б-дь?! Ты теперь главный! Загони их всех под лавку!
– Марш в комнату! – взревел Бонифацкий, теряя терпение.
– Ты не пацан! – взвизгнула Юлия.
– Уж точно, что нет, – вымученно улыбнувшись, Боник обернулся к Белому, намереваясь распорядится, чтобы вывел девушку вон. И замер, потому что Белый стоял истуканом, поедая Юлию глазами.
– Нравится? – спросила Юлия, приподымая и без того коротенький подол. Она повернулась к Белому, поводя бедрами из стороны в сторону. Телохранитель шумно сглотнул.
– Твою, б-дь, мать, – сказал Белый одними губами. Вопрос, нравится там, или нет, прозвучал чисто риторически. Конечно, ему нравилось, еще бы. Белый так густо покраснел, что, казалось, от его лица можно без проблем раскурить сигарету.
– А ему не нравится, – Юля махнула в сторону Бонифацкого с таким видом, словно он был безнадежно болен. Вот дрянь паршивая, – подумал Боник, решительно пересек комнату и рванул подол ее платья вниз с такой силой, будто хотел задернуть заевшую штору. Вычурно выругавшись, Юлия вцепилась ему в шевелюру, двинув прямо в физиономию коленом.
– Ни х… себе! – потрясенно воскликнул телохранитель Бонифацкого, оторопело наблюдая, как ближайший партнер и подруга усопшего Леонида Львовича сошлись в рукопашной
– Психопатка! – зарычал Бонифацкий, залепив Юлии зубодробительную пощечину, от которой та перелетела через диван и скрылась из виду.
– Дегенерат конченный! – донеслось оттуда через рыдания.
– Сама напросилась, – гораздо спокойнее сказал Бонифацкий, растирая отличившуюся ладонь.
– Ты не пацан! – скулила из-за дивана Юлия.
– Что ты встал, недоумок?! – напустился Вацлав Збигневович на телохранителя. – Забери ее немедленно отсюда! Отведи в комнату, запри на ключ и, чтобы, без дураков! И, вот что, Белый, – Бонифацкий поманил телохранителя пальцем, понизил голос.
– Что, Вацлав Збигневович?
– Хоть слово болтнешь, про то, что здесь было…
– Могила, – пообещал телохранитель.
– Ни звука, понял?! А то точно – будет тебе могила, дружок.
Подхватив заливающуюся слезами Юлию чуть ли не на руки, Белый покинул кабинет. Уже в коридоре он столкнулся с Завиком, и тот посторонился, чтобы дать им пройти. Проводил подрагивающую Юлину спину понимающе-сочувственным взглядом, затем обернулся к Бонифацкому:
– Переживает, Вацлав Збигневович?
– Ох, – протянул Бонифацкий, горестно качая головой и очень надеясь не прыснуть Завику прямо в лицо. Зареванная физиономия Юлии, с размазанными тушью и соплями, произвела на бандита подобающее впечатление, Боник был только рад этому. Удача не отвернулась от него, он по-прежнему чувствовал себя баловнем Провидения, это было приятно. – Не то слово, – добавил Вацлав Збигневович, делая такое лицо, что ему позавидовали бы и актеры латиноамериканской мыльной оперы. Сам видишь, просто места себе не находит. – Он развел руками, нахмурился:
– Ну, и выпила конечно…
– Это ясно, – вздохнул Завик.
– Не нашли Леонида?
– Нет.
Боник отступил в глубь кабинета, опустился в любимое кресло.
– Ладно, Завик, давай, заходи. Обговорим кое-какие вопросы.
Выпроводив Завика через полчаса, Боник удовлетворенно потер руки, пока все складывалось как надо, то есть, почти безукоризненно. Бандитам накрыли столы, празднование дня рождения дорогого Леонида Львовича довелось отложить, впрочем, и о поминках речь пока не шла. Доблестный Огнемет числился среди условно живых, почти как павшие герои Второй Мировой, навечно зачисляемые очковтирателями из Политуправлений в ряды действующих подразделений СА, [69] в целях воспитания в солдатах и матросах дутого показушного героизма и прочей чепухи. Завтра намечалось продолжить поиски, следовательно, сегодня можно было просто хорошо выпить и не менее хорошо закусить. Без повода, просто, чтобы расслабиться и согреться.
69
То есть, Советской армии. Да, была такая заморочка где-то в середине 1970-х. Цели преследовались благородные, ну, а выходило – как всегда