Конец света
Шрифт:
– До встречи, - тихо повторила она его слова.
Костя посмотрел ей вслед, как она бодрой и жизнерадостной походкой поднимается по лестнице, заворачивает на площадке. Услышал хлопок закрывающейся двери и вздохнул. Зря он, наверное, отказался. Надо было зайти...
Костя повернулся и пошёл домой. Ну, зашёл бы, а потом? Слухов не оберёшься. Зачем ему это надо?! А, может быть, надо?.. Но только не сегодня! Куда же он пойдёт-то, на ночь глядя?! А Таня? Да и настроение сегодня... после этого "пророка" дурацкого. И чего это я попёрся его слушать?!
В сущности, если разобраться, "пророк" нёс банальную
– 4
...В сущности, если разобраться, "пророк" нёс банальную и хорошо знакомую чушь, которую способен нести каждый начитанный и образованный человек с поехавшей крышей. И непонятно было, почему именно ЭТА чушь вызвала у Джона Рассела желание в корне изменить весь сюжет своего нового романа. Но ведь - вызвала же! Что-то дало этому толчок! Значит, что-то всё же в этой чуши было...
Джон потряс головой. Ну его к чёрту, в конце концов! Этого "пророка". Работать надо... Договора, сроки...
Джон как раз описывал сцену с нищим. Тихо гудел вентилятор в системном блоке его компьютера. Это несколько успокаивало и создавало лёгкий фон, позволяющий отвлечься от посторонних звуков. Правда, когда он пользовался своей старой пишущей машинкой, подобных проблем не возникало.
Почему-то за печатной машинкой Джону работалось намного легче. Лязгающий звук рычажков его старой "CONTINENTAL" что-то будил в душе. Задевал какие-то особые струны, звучавшие в тон его рассказам... А может быть, всё дело просто в том, что работу на компьютере отравляет знание того, что теперь ты зависишь от сбоев электрической сети или бредовых фантазий Билла Гейтса?
Ладно, не будем приплетать сюда различную мистику - её и так в романе предостаточно. Итак, нищий...
Нищий.
Ободранный и голодный нищий. Который, оглядевшись по сторонам, поднял с земли камень и запустил им в витрину супермаркета, закрытого на замок. Вообще-то, все магазины сегодня были закрыты на замок, а не только этот. Ужас, охвативший весь город (весь мир) не миновал и продавцов, и владельцев, и кассиров этих многочисленных магазинов, лавок, супермаркетов и прилавков. Завтра - конец света! Конец всему! А нищий так и не вернулся на ту вершину общественного благополучия, откуда спихнули его в бездонную пропасть банкротства безжалостные конкуренты (какая фраза!.. Джону она очень понравилась.).
Он уже почти три года был без работы, без денег. Очень часто на его долю выпадали дни, когда он был даже без еды. Один из таких дней сегодняшний.
Нищий подумал, что даже если бы все магазины сегодня и были открыты, это мало что изменило бы - у него всё равно не наберётся денег даже на один единственный бутерброд. А завтра - конец света. И обидно расставаться с жизнью вот так, натощак, на трезвую голову... А тут как раз подходящий магазин; и камешек лежит возле тротуара - словно ждёт, что его поднимут и запустят в недолгий полёт к стеклянной витрине; и никого вокруг, ни одного человека... Да и в магазине, похоже, тоже никого нет...
Нищий прислушался. Вдалеке раздавались пьяные голоса и редкие выстрелы. Изредка воздух прорывал чей-нибудь предсмертный крик, полный боли и страха. Над городом медленно плыли клубы дыма от многочисленных пожарищ. Но это было не здесь. Это было далеко. Тут было спокойно, если не считать покачивающегося на ветерке трупа, подвешенного за ноги к разбитому фонарю.
Нищий осторожно перешагнул через торчащие из витрины осколки стекла и юркнул внутрь помещения. Свет не горел, но через стеклянный фасад магазина, несмотря на бурлящие в небе клубы дыма, проникало достаточно солнечных лучей.
Нищий направился к прилавку, перелез через него и достал с полки банку пива. Раздался негромкий хлопок и тепловатая жидкость устремилась по подбородку, вскипая на нём, словно вода на раскалённой сковороде.
Нищий вытер губы ладонью и подумал, что в холодильнике, наверное, есть и холодное пиво. Электричество, конечно же, отключено по всему городу, но холодильник не должен был успеть так быстро разморозиться. Эти здоровые бандуры держат холод порой до нескольких дней... И там наверняка должно было находиться более холодное (более человеческое!) пиво! А он вцепился в первую попавшуюся банку... Вылакал её почти всю, а удовольствия никакого...
Рассмеявшись от этих мыслей, он поставил на прилавок полупустую банку и распахнул дверцу холодильника, стоявшего тут же. Первое, что бросилось ему в глаза, были штабеля банок с консервированной ветчиной. Он сразу же схватил две штуки и запихнул их в карманы своей куртки. Затем достал из холодильника третью банку, открыл и, перевернув, вывалил на ладонь всё её содержимое. Держа двумя руками огромный розоватый кусок в желтоватых капельках подрагивающего жира, он впился в него зубами и застонал от восторга. Не то, чтобы эта ветчина была какой-то там особенной; просто он был слишком голоден.
Покончив с ветчиной в рекордно короткий срок, нищий выудил из холодильника четыре банки с пивом (на этот раз - с холодным пивом! С самым лучшим пивом, какое здесь только было!), открыл их все сразу и принялся медленно, смакуя содержимое, одну за другой заливать их в себя, тяжело дыша и жмурясь от удовольствия.
Опорожнив последнюю банку он случайно выронил её на прилавок. Скользкие жирные пальцы не удержали гладкий метал и банка загромыхала в могильной тишине магазина, словно пустое ведро. Нищий вздрогнул от испуга. Вдруг кто-нибудь услышит? И прибежит узнать, кто это здесь хозяйничает?
Потом, поняв насколько нелепо и дико было это его предположение, нищий расхохотался над своими страхами, схватил ещё одну банку и запустил её в громадное зеркало висевшее на стене; очень уж оно неприглядно его отражало своей гладкой поверхностью...
Плевать, подумал он. Завтра - конец света!
– Плевать!!!
– громко прокричал он во весь голос.
– Плевал я на всё!!! На всех вас!!! Мать вашу!..
– и он дико захохотал не таясь и не боясь уже никого и ничего...
Затем Джон Рассел отправил своего нищего в турне по всему магазину пробовать продукты и напитки, которых тот был лишён столь длительное время; закуривать и тут же, после трёх-четырёх затяжек, отбрасывать в сторону дорогие (по двадцать девять девяносто пять за штуку) сигары; примерять новые туфли, сапоги, кроссовки, куртки, костюмы, пальто; валиться в широченные мягкие кресла и снова закуривать, пробовать, примерять... Потом нищего (хотя, какой же он теперь был "нищий"?!) зачем-то понесло на склад.