Конец Желтого Дива
Шрифт:
— Проснулись, уважаемый гость? — спросила она, на всякий случай держась за ручку двери. — Идите умойтесь, пора ужинать.
Вот как — гость! Действительно, здесь прямо курорт и можно бы отдохнуть после всех треволнений…
Но я тут же отогнал эту предательскую мысль: во что бы то ни стало — скорее на волю, там ждет меня много дел…
Потом я узнал: это была мой лечащий врач Фатима Салахиддиновна. Меня пригласили в ее кабинет после ужина. Видно, не зря я принял ее за маму. Она была добра и заботлива, как любящая мать. Почти целый час беседовали мы с ней. Она не морочила мне голову разными пустыми вопросами и не писала всякие научные слова в больничную карту. Спросила только, откуда я родом, сколько детей у нас в семье, чем болели родители, чего больше всего боюсь и что очень люблю. Под конец взяла для анализа несколько капель крови, несколько капель слюны и сделала рентгеновский снимок мозга. Думаю, ей редко попадались такие замечательные снимки!
— Я вас очень прошу, тетушка, только побыстрее выписывайте меня, — попросил я уходя. — Вы же видите, здоров я.
— Я тоже так думаю. Почти уверена, что вы не больны, — успокоила меня Фатима Салахиддиновна. — Через день-два выпишем.
Когда вернулся в палату, моим глазам представилось удивительное зрелище: соседи мои по палате устроили настоящий концерт! Человек, спящий стоя, был, видимо, прирожденным дойристом: сейчас он с великим мастерством играл на своей тюбетейке мелодию «Вахай бала». Пожилой больной, который спит у двери, лихо плясал, щелкая пальцами и поминутно раскланиваясь перед несуществующими зрителями. Косоглазый парень стучал алюминиевой чашкой по спинке койки и во весь голос пел:
Завмагу дочь свою не отдавай, вахай бала!Растратчик он и негодяй, вахай бала!Признаться, неприятности последних дней заставили меня забыть, что есть на свете песни, смех, шутки. Долго не раздумывая, я раскинул руки и тоже пустился в пляс. Но мне помешал человек, спящий стоя.
— Беги, змея ползет! — крикнул он и в один прыжок выскочил в коридор. Пожилой больной, спящий у двери, юркнул на свою койку и с головой укрылся одеялом. Косоглазый парень застыл на месте, уставившись в одну точку. Так он сидел с полчаса, потом вдруг обернулся ко мне и спросил:
— Как тебя зовут?
— Хашимджан.
— Ты не похож на больного.
— Точно, я не больной.
— А чего тогда ты здесь?
— Привезли по ошибке.
— Хочешь яблоко?
— Давай.
Парень достал из тумбочки два яблока, кинул их на мою койку, потом наклонился к моему уху:
— Тебе можно верить?
— Конечно.
— Не продашь?
— Нет.
— Тогда слушай. — Парень воровато оглянулся по сторонам, потом горячо зашептал: — Здание этой больницы строил мой отец. На потолке одной из комнат, под фанерой, он спрятал мешочек золота. Умирая, отец открыл мне свою тайну. Для того я и в больнице, чтобы найти и унести это золото.
— Откуда вы знаете, что золото спрятано именно в этой комнате?
— Другие я уже проверил.
— Не оказалось?
— Нет.
— Значит, золото здесь?
— Да, в этой комнате.
— А что вы сделаете с золотом, если найдете его?
— Скажу, если не предашь.
— Говори же — не предам!
— Вдвоем мы с тобой убежим в Афганистан.
— А что мы там будем делать?
— Построим автомобильный завод. Станем миллионерами.
— Не хочу быть миллионером, не хочу бежать.
— Убежишь.
— Нет, не хочу.
— Ах вот как!!!
Парень вскочил, схватил меня за ворот и начал душить, так что я аж захрипел. Я собрал все силы и вырвался из рук душителя, оставив ему клочки моей рубахи. Но он опять пошел на меня, изготовившись к прыжку. Я разбежался и ударил его головой в грудь, он кувыркнулся и упал на свою койку. Полежал малость и вдруг давай хохотать!
— Дурак ты, я ведь пошутил!
— Сам ты дурак.
— Но, Хашим, ты меня не выдашь?
— Сказал же, не выдам.
— Поможешь разыскать золото?
— Нет!
— Ладно, мне больше останется. Хочешь яблоко?
— Ешь сам! — Я набросил халат на плечи и вышел в коридор. Очень нужно мне: даст пару яблок и тут же кинется душить! А золото свое пускай сам ищет.
Но поклонник «желтого дьявола» не осуществил своего намерения. Вечером в палате появились два элегантных лейтенанта из угрозыска, велели ему переодеться в свою одежду и увели. Минут через десять пожилой больной, койка которого стояла у двери, попрощался со мной за руку и тоже ушел. Я всю ночь не сомкнул глаз: все думал, желая разгадать, за что же забрали косоглазого, почему так поспешно выписался пожилой человек. Я чувствовал, что между этими двумя событиями есть какая-то связь, но не мог точно сказать, какая. Все стало ясно на другой день. Фарида, так звали медсестру, похожую на мою Айшахон, утром вдруг появилась в моей палате с кастрюлькой, завернутой в полотенце, и смущенно сказала:
— Это вам. Пельмени принесла.
— Да вы что? — вскинулся я.
Она даже отшатнулась.
— Я так… просто… — залепетала девушка, потупясь и медленно краснея.
— Но откуда вы узнали, что я люблю пельмени?
— Ой, это правда?! — обрадовалась Фарида.
— Ничего я не люблю так, как пельмени. Когда мама собиралась вечером приготовить пельмени, то я начинал с утра петь.
— А у меня папа любит пельмени.
— Значит, мы с тестем похожи друг на друга!
Довольный своей шуткой, я загоготал на всю палату.
Фарида осталась серьезной, словно и не слышала моих слов.
— Откуда вы родом, Хашимджан?
— Из Ферганской долины.
— Вы здесь учитесь?
— Нет. Работаю в милиции.
— Я вижу, ваша палата стала чисто милицейской.
— Это почему же?! — опять вскинулся я.
— Ариф-ака, который лежал тут у дверей, тоже, оказывается, из милиции.
И Фарида открыла мне тайну, над которой я ломал голову всю ночь.
Косоглазого парня звали Алимом. Это, оказывается, известный рецидивист, отъявленный мошенник. Он трижды сидел в тюрьме, а по освобождении справлял себе новую трудовую книжку и «чистеньким» начинал работу. В последний раз ему удалось устроиться завскладом на крупный винзавод, где тотчас сколотил шайку и начал сбывать на стороне вино, водку и спирт. Он умел влазить людям в душу, поэтому разыскал мягкосердечного врача, которому внушил, что является душевнобольным. Тот вписал ему в больничную карту, что он страдает вот уже более пяти лет. Когда украденная сумма достигла солидной цифры, Алим с помощью того же грача лег в психбольницу. Но милиция следила за его фокусами давно. Поэтому управление милиции «вселило» в одну палату вместе с косоглазым своего сотрудника Арифа Асамова. Тому предстояло выяснить, вправду ли косоглазый Алим подвержен душевному заболеванию, с кем он общается, каковы его намерения. Ариф-ака Асамов сам почти полгода притворялся сумасшедшим, чтобы досконально изучить преступника и его связи. Бред коеоглазого про золото был всего лишь навсего ловко придуманной ширмой.
— Откуда вы все это узнали? — удивился я.
— Фатима Салахиддиновна рассказала, — пояснила она, осторожно оглянувшись вокруг. — Она думает, что вы тоже здесь с каким-нибудь таким заданием.
— Ну-у… — протянул я неопределенно и пожал плечами.
— Понимаю, понимаю — это тайна! Я просто диву даюсь, какие это волевые люди — милиционеры! — воскликнула Фарида. — Ариф-ака, например, чтобы никто не заподозрил, что он здоровый и нормальный человек, полгода твердил, что он лошадь, да не какая-нибудь, а чистокровный карабаир. Полгода бегал по палатам и коридору на четвереньках, ржал, лягался… Мне кажется, вы тоже сильный, волевой человек.