Конец. Начало
Шрифт:
– Уоу! Влад? Не делай так больше, ладно? – испуг на его лице быстро сменился довольной улыбкой.
Я знал это выражение лица. Валя собирался рассказать мне о том, что наконец-то встретил свою единственную и неповторимую и больше не сможет никого полюбить так же сильно. Старая история, которую вся наша команда уже наизусть выучила. Вот только мне сейчас было плевать, кого там Валя встретил и чего больше не сможет. Он в очередной раз взял жемчужину моей коллекции без спроса, и требовалось объяснить, что больше я прощать такое не намерен.
– Ничего сказать не хочешь? – предложил я.
– За флаер? Чувак, прости, но ты должен меня понять…
– Не хочу я ничего понимать. Сколько раз я говорил, что «Джун-Со» брать нельзя? Или мне по-английски с тобой говорить? Официальное предписание какое-нибудь выписать? Что мне сделать, чтобы ты наконец понял?
– Я ж аккуратненько, даже не поцарапал. Честное слово. Я с ним, как с младенчиком, сюсюкался.
– Ещё бы ты его поцарапал. Потом сам бы искал, где лечат переломы за те копейки, что остались бы у тебя после ремонта флаера.
– Ну, пойми, я встретил настоящую богиню…
– Может, стоит переключиться на обычных женщин? Которые не дают только тем, кто летает на флаерах, носит Качи и Монини и знает, чем отличается Бордо от Каберне.
– С богатыми куколками не всё так просто, как тебе кажется. И особенно им без разницы, разбираешься ты в винах или нет. Они сами-то с трудом сухое от полусладкого отличают.
Ещё немного и Валя убежал бы в рассуждения о правилах съёма породистых самок, и тогда без гвоздодёра его оттуда не вытянуть.
– Мне вообще без разницы, наследницу какого семейства ты оприходовал на этот раз, – прервал я его. – Флаер больше не бери, а то говорить я буду по-другому. Мне твои понты уже осточертели в конец. Если хочешь, чтобы все думали, будто ты можешь себе позволить «Джун-Со», то прекрати транжирить деньги и купи его наконец сам.
Валя продолжал улыбаться, как бы строго я с ним не говорил и сколь гневно бы на него не смотрел. Он искренне был убеждён, что выйдет сухим из воды. Просто надо дать мне выговориться.
Валя подошёл и сел напротив со словами:
– Ты не поверишь, но впервые это было не для понтов.
И угадал. Я действительно не поверил:
– А для чего же тогда?
– Я встретил девушку из Забляви, понимаешь? Она в жизни не видела, как салон флаера выглядит. И ни разу выше своего третьего этажа не поднималась.
– Ты серьёзно? Из Забляви? А дальше ты будешь искать единственную и неповторимую среди бомжих? Можешь не рассказывать, что вы с ней делали во флаере, даже знать не хочу. А вот салон будешь с хлоркой оттирать, чтобы духу её там не осталось. И вообще. Ты руки-то помыл, прежде чем за стол садиться? А то заразу со всего города насобирал и припeрся туда, где люди обычно кушают, – оттоптался я на его новой зазнобе с таким остервенением, что Валя даже улыбаться перестал.
– Ты её не знаешь, – только и смог возразить он.
Именно её я, может, и не знал, но жители Забляви были известны всему городу. Любой, даже живущий на границе с Рассеей, с готовностью бы подтвердил, что все отбросы Моссити собрались в Забляви. Проститутки с коллекцией венерических заболеваний, достойные выставки в Кунсткамере; наркоманы, дешёвой дрянью изуродовавшие себя и прогнившие до самых костей; безумцы всех пошибов и мастей, оставленные на произвол судьбы после закрытия последней психушки. Одним словом, найти в этой зловонной помойке кого-нибудь нормального было задачей сродни поиску иголки в стоге сена. Причём в случае Забляви иголки не было вовсе.
– Я не могу придумать ни одной причины, почему это плохо, – усмехнулся я.
– Потому что она совсем не такая, как ты думаешь. Она книжки даже читает, представляешь? У неё дома целая библиотека настоящих книг. Собрания сочинений каких-то Пушкиных и Толстых. Ты вот сам хоть фамилии такие слышал?
– Я готов поспорить, что она врёт.
– И проиграешь! Я видел её своими глазами.
– Только не говори мне, что ты был в Забляви.
– Да, я там был. И что? Поставишь меня за это в угол? – пошёл Валя в атаку, устав оправдываться.
– Ты совсем идиот? Такое ощущение, что ты просто обдолбался и вообще не понимаешь, в какую дыру лезешь.
– Между прочим, ты и сам выглядишь так, будто половину ночи в какой-то канаве навозной провалялся. Это чья вообще кровь? Ты убил кого-то?
– Не переводи стрелки. Сейчас речь о тебе.
– Да брось! Ты бесишься, что я твой флаер брал в Заблявь? Ок, ладно, не буду больше его трогать. Но не смей обсирать то, что мне дорого! Это совсем не круто!
– О чём ты вообще говоришь? Причём здесь флаер? Я о тебе беспокоюсь! Или тебе по кайфу будет, если какой-нибудь недохирург распихает твои органы по всяким нарикам? – парировал я и совсем не соврал. После новости о месте жительства новой пассии Вали флаер отошeл на второй план.
– Не говори глупостей, этого не будет. Я же не сосунок какой, по сторонам-то всё-таки смотрю. Да и потом: это мой выбор и моя жизнь. Что хочу, то и делаю, с кем хочу, с тем и встречаюсь. А если понадобится, перееду к ней. Как тебе такое?
– А спасать тебя, независимого такого, в случае чего кто будет?
– Я разве прошу меня спасать? Или ты боишься, что вам некому будет тачку водить?
– Не боюсь. Данька Курносов справится, если понадобится.
– Ну и всё тогда. Закончили разговор.
Валя вскочил и выбежал из кухни. Не нашeл больше аргументов, а признать мою правоту не позволяла гордость.
Зато у меня от разговора остался неприятный осадок. Валя решил заглянуть в зловонную бездну, даже не подозревая, что его может затянуть туда и поглотить. Никого слушать он не будет, пока не столкнeтся с этим сам. Но успеем ли мы прийти на помощь, когда это будет необходимо? Успеем ли?
Я вернулся к поеданию трёхдневного запаса конины и ни на грамм не переел, когда тарелка опустела. Метаболизм в такие моменты у меня был удивитеьно быстрый. Иная любительница плюшек, севшая на очередную диету, могла загрызть от зависти.