Конец
Шрифт:
— Знаешь, мне это однажды пришло в голову, но потом как-то забылось. Кроме того… все не так просто… Надо оружие отыскать, надо уметь им пользоваться, и еще… патроны…
— Тоже мне проблемы! Бывают же специальные оружейные магазины… Найти один такой — вот и все!
— Да, если удастся взломать дверь, ведь как раз в оружейных магазинах обычно бывают…
— Слушайте, вы! — взвивается Мария, сразу почему-то переходя на множественное число, хотя Ампаро до сих пор хранила молчание и не участвовала в разговоре. — Вы не хотите, чтобы у нас было оружие, или ваш Пророк и его способен нейтрализовать? Да, конечно, все объясняется очень просто: ничего не надо делать, ведь только он один решает, как и когда суждено исчезнуть каждому
Хинес ничего не отвечает, взгляд его вроде бы устремлен на аптечку.
— Оружие всегда наводится на цель дьяволом, — говорит он наконец мрачно, уклончиво.
— Оружие дает власть тому, у кого оно есть, — возражает Мария.
— Потому и дает.
— Вы словно ничего не хотите замечать, — продолжает Мария, качая головой. — А что-то вокруг переменилось. Животные… Надо напомнить им, что мы, люди, правим всем… даже если остаемся в меньшинстве.
— А еще оно годится для самоубийства, — неожиданно подает голос Ампаро. — Я имею в виду ружье.
Мария бросает на нее тяжелый взгляд и говорит:
— Наверно, вы оба правы, и лучше нам не иметь в руках оружия… Во всяком случае, тогда не появится соблазна «самоубить» кого-нибудь, выбрав подходящий момент.
— Давай я обработаю рану йодом, — говорит Хинес.
— «И незачем было поднимать шум», как сказала тетушка… А сама обделалась со страху! — бормочет Мария себе под нос, пока Хинес проверяет, достаточно ли йоду он налил на рану, и распечатывает упаковку с бинтом.
— Нет, бинтовать не надо! — протестует Мария, поняв, что собирается делать Хинес, и отдергивает ногу. — Так рана быстрее затянется. И вообще, пора двигаться дальше. Мы и так потеряли уйму времени.
Прошло еще четверть часа. Все три велосипеда катят на хорошей скорости по относительно ровной местности, которую прямой линией пересекает шоссе. Вокруг видны небольшие долины, ложбины, зеленые виноградники, сады с одинокими домами в окружении холмов или невысоких, поросших соснами гор. Затем шоссе взбирается на маленький холм, поворачивает, словно сбившись с пути, и тотчас снова спускается в низину, в точности похожую на предыдущую.
Среди этих новых пейзажей они проехали километров пять-шесть, но в конце долины, размерами заметно превосходящей те, что встречались прежде, дорога резко рванула вверх, и вскоре по краям ее показались дома небольшого поселка. Правда, еще раньше, словно предвещая появление жилья, вдоль асфальтовой ленты зазеленели деревья, а также стали то и дело попадаться знаки, требующие снизить скорость и предупреждающие о близости светофора. И действительно светофор стоит у первых же домов. Но он мертв. Хотя вовсе не это привлекает внимание трех путников, не это вырывает крик из уст Марии. Последние метры они едут, устремив взгляд в одном направлении — на полосу дыма, не слишком четко очерченную и не слишком густую, но которую никак невозможно спутать с тучей. Дым поднимается над крышами домов, чуть правее того места, где шоссе вторгается в поселок.
— Дым, — кивает в ту сторону Мария, не переставая крутить педали, — а вдруг там кто-то есть… кто-то остался…
— Лучше не тешить себя пустыми надеждами, — говорит Хинес, — не исключено, что это просто пожар.
— Или потерпевшая аварию машина, — высказывает догадку Ампаро.
— Но она бы уже давно… Думаешь, машина могла бы гореть столько времени? — возражает Мария.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произносит Хинес. — По мне, так все как-то странно. Ведь дым поднимается не из одного конкретного места… Не похоже и на костер.
— И кроме того, какому дураку взбредет в голову разводить огонь в такую жару? — размышляет вслух Ампаро.
— Ну допустим, костер разожгли, чтобы приготовить еду или чтобы отпугнуть зверей, — говорит Хинес.
— Ты всему готов найти объяснение, — бросает Мария.
— Я просто хотел сказать, что там может кто-то быть, человеческие существа, то есть люди…
— Мне известно, кто такие люди, как ни странно, еще не позабыла.
Дорога начинает едва заметно снова подниматься вверх, и трем путникам приходится снова поднажать, чтобы не потерять скорость. Подъем растягивается на триста или четыреста метров и, судя по всему, должен закончиться у первых же домов поселка, хотя Хинес и Ампаро знают, что на самом деле подъем будет продолжаться и дальше, просто отсюда этого не разглядеть, и закончится на самой высокой точке всей этой дороги.
Восприятие как дороги, так и расстояний сильно меняется, когда приходится одолевать их метр за метром, давя на педали, но Хинес много раз проезжал по этому маршруту в молодые годы, живя в Вильяльяне, да и Ампаро тоже — хотя в последнее время и предпочитает скоростное шоссе — прекрасно его знает.
Солнце осталось у них за спиной. Уродливый гибрид человека с велосипедом бросает свою тень примерно на метр дальше переднего колеса, и тень эта похожа сейчас на стрелу, властно указывающую направление пути. Но по-прежнему жарко, кажется даже, что стало еще жарче, хотя, возможно, тут играют роль дополнительные усилия, каких требует подъем в гору, да еще солнце бьет в спину под прямым углом.
Спустя несколько минут велосипедисты, уже почти теряя дыхание, добираются до верхней точки подъема. Поселок встречает их транспарантом-растяжкой с перечислением всех праздников, посвященных святым покровителям этих мест.
— Глядите-ка, у них тут, оказывается, был праздник, — говорит Ампаро, изучив указанные на растяжке даты.
Отсюда дорога ровной лентой бежит между домами, потом выписывает ленивый поворот направо. На короткое время путники теряют из виду полосу дыма — ее скрывают дома и другие постройки. Но поселок совсем невелик — стометровой асфальтовой дуги вполне хватает, чтобы очертить его границу с этого края. И тем не менее сразу заметны признаки того, что здесь проходили большие торжества: по обе стороны припарковано множество машин, открыты три бара, в которых сейчас царят все те же беспорядок и опустошение, что уже хорошо знакомы велосипедистам: отодвинутые от столов стулья, бутылки и бокалы с выдохшимися напитками, пачки сигарет, а также лихая беспечность — сейчас она производит трагическое впечатление, — с какой уставлены в ряд мотоциклы. Через дорогу тянутся праздничные флажки, их мягко колышут легкие порывы ветра — а вокруг царит зловещая, жуткая тишина.
Дорога заканчивает поворот — и дома тотчас исчезают. На прощание поселок выставляет самое большое из своих зданий — что-то вроде гостиницы с обширной парковочной площадкой. Как это ни странно, гостиница наглухо заперта, а на площадке нет ни одной машины.
Вновь показалась полоса дыма. Источник его находится не в поселке, а где-то за каменистым холмом, поросшим кустарником, — дорога после короткого прямого пробега вознамерилась обогнуть этот холм, только на сей раз повернув уже в другую сторону — налево. Шоссе продолжает идти ровно, может, чуть-чуть под наклоном, что помогает набрать скорость. Но все трое работают ногами слабее, чем раньше, постепенно, сами того не замечая, они снижают темп движения.
— Надо быть осторожнее… Никто… никто не знает, что там происходит, — говорит Хинес.
Они еще снижают скорость, даже позволяют себе время от времени снимать ноги с педалей. Холм тем временем медленно уплывает в сторону, и наконец перед ними открывается картина, которая, разом покончив с томительной неизвестностью, сама по себе приносит путникам великое разочарование. Как и запомнилось Хинесу и Ампаро по прежним поездкам, шоссе снова довольно круто идет вверх, отдельные его куски из-за перепада уровней теряются из виду, а потом оно тянется дальше, пока не достигает вершины подъема — небольших гор, которые прежде были скрыты от взгляда. Половина земли, расстилающейся вокруг, почернела от огня. Это и на самом деле был пожар.