Конечная остановка: Меркурий
Шрифт:
Следом коридор, за одной из высоких дверей спаленка а-ля “барокко”, которая и мне нравится. Там кровать под балдахином. Койка аккуратно заправлена, покрывалом прикрыта. Но когда Люська к ней подходит, ткань благодаря магнитным ниточкам складывается. Наша дуреха с продолжительным мурлыканьем растягивается под балдахином и всем видом показывает, что поход у нее закончен.
— Бунт на корабле, расстреляю,— грозным голосом говорю я.
— Ля-ля-ля, Терентий, ты — русский медведь. Причем шатун, с пробкой в заднице. Все, я устала гулять.
— Мы дальше брести уже не будем,
— Не хочу в такой дом. Мне тут нравится. Monsieur Cravets, оставайтесь со мной. И пусть эти передовики прутся, куда хотят. Мы отдохнем и сами вернемся.
Попользоваться всем благолепием, да еще вместе с demoiselle de Florignac — неискушенный и неизбалованный красотами жизни Кравец даже покраснел и запыхтел.
— Это рискованно, Кравец-дружище,— честно предупредил я его. — Вдруг вся лепота — чистой воды надувательство или мухоловка? Можно заработать в любой момент пинок и очутится непосредственно голым задом на Свинячьей Шкуре.
Я собрался предупредить, что, даже если мы когда-нибудь еще свидимся, он у меня из доверия выйдет. Но передумал — кому я после этого путешествия смогу доверять, если мы действительно оказались в ловушке. Я сам уязвимей некуда, хоть напялю на себя все пять скафандров.
— Но не брошу же я Люську здесь,— торжественно заявил Кравец.
— Однако почему? Трудно бросить только самого себя.
— Я не мастак объяснять такие вещи. В смысле, у меня не густо со словами про всякие чувства. Короче, желаю быть рядом с ней. Кроме того, если вы сумеете выбраться отсюда, то и мы сумеем. А вообще я не тороплюсь на виселицу в Васино.
Я бросил Люсин скафандр на притягательную кровать и строгим оком оглядел присутствующих. Капитан, по-моему, тоже не прочь был здесь задержаться и как-нибудь пристроиться к любовничкам.
— Третий — лишний, пойдемте с нами, мастер,— потянул я его за рукав.
— Располагаются на отдых посреди всей катавасии одни дураки, а умные идут куда-нибудь. Мы-то кто с вами? Забыли, что ли? Попытаемся выбраться отсюда.
Поневоле “умному” капитану пришлось с прискорбием двинуться вперед. Вернее, назад, к базе. Напоследок я еще глянул в приоткрытую дверь спальни, на лежак. А там уже имелась широкая трудовая спина Кравца безо всякого скафандра и даже тельняшки. Из-под боков шерифа выглядывали и как бы шагали по тропе плотской любви тонкие ножки с маленькими розовыми пятками — стюардесскины. Недолго мужлан наш продержался. Впрочем, неизвестно долго ли нам всем осталось.
На улице гости странного города ознакомились с некоторыми свежими достопримечательностями. Я включил внешний микрофон — какое изобилие звуков, превеликое множество звуковых волн. Гомон, гогот, рев скотины, ржанье лошадей, бреханье собак. Трепотня о том о сем, приказы, грубости, в язык я, к сожалению, не врубился, остался он непонятным. В отсутствие живых людей звуки сами казались живыми. Они появлялись из ничего, как бы ниоткуда. Технические фокусы? Наверное.
Кто-то дал нам ласковое небо, воздух, приятное тепло, веселенькие домики, в точности скопировав одну из самых приятных сред для обитания. Кто-то достаточно прочувствовал наши
Кто-то в состоянии обрушить на нас парочку домов и вмиг похоронить. Или угробить более экономичным способом.
Однако, вместо этого занимается ерундой — удивляет, поражает, пугает. Кто-то хочет нам понравится и приглянуться.
— Слушай мою команду,— замучившись непониманием, гаркнул я. — Как главарь банды — надеюсь, никто не станет возражать против такой должности, требую от всех: НИЧЕМ НЕ ВПЕЧАТЛЯТЬСЯ, НЕ ВОСХИЩАТЬСЯ, НЕ ОЧАРОВЫВАТЬСЯ.
— Даже я никогда не отдавал более глупого приказа,— ухмыльнулся баран-капитан. — Пальма первенства вам, товарищ главарь банды.
Мы в своем возвращении свернули за угол и вместо той улицы, по которой уже погуляли, оказались на пристани. Плескалась о сваи вода, солнце золотило свод небесный, подмазывало под импрессионистов рябь морскую. У пристани стояла бригантина, на которую были перекинуты сходни. На берегу, невзирая на отсутствие людей, громоздились мешки, корзины, бочки.
Капитан уставился мутным взором на неожиданное судно и вдруг мешки сдвинулись с места, бочки покатились, а на самой бригантине принялись подниматься паруса.
— Она слушается меня! Эх, зараза! — в один легкий прыжок тучный капитан перемахнул на борт корабля и заорал крайне возбужденным горлом. — Я только посмотрю, мне просто интересно.
Через минуту он уже был на мостике. Наверное, повинуясь его приказам, натянулся грот, затем и стакселя. А там и другие паруса, фамилий и имен которых я никогда не знал. Замелькали ручки штурвала, сходни съехали на берег и бригантина со скрипом начала отваливаться от пристани. Это судно напоминало некогда модные на Земле парусники типа “летучий голландец” для богатых причудников, нашпигованные роботами и сервомеханизмами, которые были хорошо замаскированы и не мешали иллюзии.
— Куда вы? — крикнул я капитану. — Вода — это же не ваша стихия.
— Я тут хозяин, потому не намерен отвечать на глупые вопросы,— окрысился капитан и отключился от нас.
Бригантина уходила в сине море. То ли показалось, то ли взаправду на баке различил я несколько фигур, которые будто конденсировались из тумана, одновременно теряя четкость из-за растущей дистанции. Или иллюзии дистанции. Все-таки слишком это зрелище напоминало мне павильонную сценку. Я обернулся к Шошане.
— Ты как думаешь, куда он собрался, наш полоумный моряк?
— Он полностью втянулся в этот мирок, где все его слушается. Где ты не давишь ему на мозги, где не висит над ним начальство из судоходной компании. Где не проводишь две трети жизни в коробке, свистящей через мерзлячую пустоту. И где какой-то бугай не уводит у него девушку, обожаемую всеми фибрами стареющей души.
Надо признать, были подобраны очень верные ключики к капитану. Да и во мне с Шошаной найдутся замочные скважины, после чего наша мораль кувыркнется вверх тормашками. Ведь потеть больше не требуется, все появляется само, силой одних мыслей и желаний. Сбылась вековечная мечта идиотов.