Конев. Солдатский Маршал
Шрифт:
Правда, Конев оставил богатейший архив. Различные записи, конспекты, письма. Архив бережно хранит дочь маршала. И год за годом кропотливо разбирает его. Кое-что публикует.
Наталия Ивановна рассказала, что в последние годы Конев не выпускал из рук книгу мемуаров Манштейна «Утерянные победы». Он читал её и перечитывал, словно снова и снова переживая ту войну, операции, в ходе которых пытался загнать фельдмаршала и его танковые дивизии и корпуса в ловушку. Мгновенно определял, где немец недоговаривал и почему. В «Сорок пятом» и «Записках…» он время от времени цитирует своего бывшего неприятеля.
Книгу
Такова степень нашего патриотизма и нашей гражданственности.
«Записки командующего фронтом» написаны всё же комиссаром. Всё в них имеет оттенок партийно-государственного понимания и осознания событий, о которых идёт речь. Они академичны, а потому порой скучноваты. Понятно, что над ними поработало ещё и Главное политуправление, что, видимо, ещё сильнее, с одной стороны, выхолостило рукопись, а с другой — перегрузило её правильными идеологическими выводами.
Удивительное дело, в «Записках…» Конев очень подробен. Говорят, это раздражало некоторых читателей из его окружения. Даже те, кто воевал рядом с ним, командовал армиями и корпусами, замечали: мол, слишком много места уделено деталям, трудно читать, теряешься в подробностях и мелочах…
Для него на войне не было мелочей. Бой состоял именно из частностей. Расстановка сил, стремительный манёвр…
Читая «Записки…» и «Сорок пятый», невольно замечаешь, что главы, посвященные подготовке к операциям, зачастую более пространные, чем описание собственно операции. Именно так было заведено в его манере воевать: подготовка к операции требовала не меньших усилий, чем её проведение. Этого он требовал и от своего штаба, от командармов и их штабов, от командиров корпусов, дивизий и бригад.
Мемуары Конева написаны хорошо. Особенно «Сорок пятый». Иногда, явно увлекаясь, автор уходит в теорию. Но можно себе представить, какие картины перед ним развёртывались, когда он надиктовывал, к примеру, такие монологи:
«Прорыв — искусство, а не просто результат арифметических выкладок. Из опыта войны мы знаем немало примеров, как иногда трудно удавался прорыв. Как правило, основным содержанием оперативного прорыва были разгром главных сил противника в тактической зоне и создание условий для ввода в прорыв подвижных сил — танковых армий или вторых эшелонов фронта…»
Когда была закончена работа над второй книгой мемуаров, Конев задумался: как командующий фронтом, он постоянно связывался не только со Ставкой, но и лично со Сталиным, и многие решения и действия его войск были результатом этих совместных консультаций. И он пришёл к выводу, что нужна отдельная глава о Сталине. Ему хотелось подробнее рассказать о Верховном, о непростых взаимоотношениях с ним, о его достоинствах и недостатках, как видел их он, командующий войсками фронта. Посовещался с редактором, с боевыми товарищами генералами Жадовым и Покрышкиным. Пришли к выводу, что публикация такой главы невозможна без согласования с ЦК. Написал записку с просьбой — разрешить. Вскоре из ЦК позвонили: «Пока подождите, Иван Степанович.
Оно, время полной правды, так и не наступило…
С окончанием строительства своего дома в Архангельском в дачном посёлке на берегу речушки Вороний Брод, Конев наконец-то обрёл пристанище, где мог, после всех битв и тревог, сесть у окна и просто смотреть в сад, посаженный своими руками. Дом он построил в 1947-м, а в 1962-м, после строительства Берлинской стены, поселился здесь с семьёй уже основательно.
Там же, в окрестностях Архангельского, жили многие маршалы и генералы. Семьи Москаленко, Жадовых, Рокоссовских, Говоровых.
В Архангельском с некоторых пор стал часто бывать Константин Симонов. Жил он в доме Жадовых. Константин Михайлович был женат на дочери Алексея Семёновича Жадова Ларисе, с которой познакомился в 1956 году. Это был его третий брак, последний. Лариса Алексеевна вышла за Симонова вторым браком. Первый муж, поэт Семён Гудзенко, от которого у неё была дочь, умер.
Симонов стал навещать Конева. В те годы он был увлечён записями фронтовиков. Симонов записывал на диктофон рассказы маршала. Рассказчиком, как мы знаем, он был великолепным. Память и ясность ума сохранил до последних дней.
Многие из записей впоследствии вошли в книгу Симонова «Глазами человека моего поколения». Взаимоотношения со Сталиным. Их встречи и разговоры. Именно после бесед с Коневым Симонов, размышляя на тему «Сталин и война», напишет: «По отношению к командующим фронтами Сталин был не только руководитель государства, партии, то есть человек, в этой ипостаси своей находившийся на много ступеней от них, отделённый от них целой иерархией — партийной, государственной. В должности главнокомандующего Сталин был их непосредственным начальником. Это были его прямые подчинённые. И это отражалось на его отношении к ним. Это было временно, на время войны, его собственное ведомство. Его люди, его подчинённые, его самые близкие, непосредственные подчинённые.
В каком-то смысле между ним и этими подчинёнными были посредники в качестве представителя Ставки, или заместителя главнокомандующего, или начальника Генерального штаба, но это в одних случаях было, а в других не было. Во многих случаях никакого средостения не было. Был командующий фронтом и над ним Сталин. Сталин и под ним командующий фронтом.
Главнокомандование во время войны для него было новым видом деятельности, и успехи в этом новом виде деятельности, так же как и неудачи, были для него особенно чувствительны. И он гордился своими успехами в этом новом для него виде деятельности и гордился успехами своих подчинённых. Прямых подчинённых, людей, с которыми он повседневно имел дело.
Вот, между прочим, секрет того положения, которое по отношению к командующим занимали члены военных советов. Сталин в конфликтах, возникавших в этих случаях, чаще становился на сторону командующих. Эти четырнадцать или пятнадцать человек были его непосредственные подчинённые как Верховного главнокомандующего».
Наталия Ивановна Конева рассказывает, что в те дни Симонов ходил к ним как на работу. Коневу перед этим кто-то из его боевых друзей подарил диктофон — по тем временам вещь редкую и дорогую. Конев вёл параллельную запись. Теперь эти плёнки хранятся у дочери.