Конев. Солдатский Маршал
Шрифт:
На этом я закончил своё выступление.
Конечно, я сейчас пересказываю очень кратко, поскольку с тех пор прошло уже много времени.
Сразу после меня выступил маршал бронетанковых войск Павел Семёнович Рыбалко. Он тоже подтвердил, что характер у Жукова очень тяжёлый, но при выполнении обязанностей координатора Ставки и как командующий фронтом он отдавал весь свой опыт и знания делу выполнения поставленных перед войсками того или иного фронта или нескольких фронтов задач. Словом, Рыбалко подтвердил целиком сказанное мною.
Затем выступил генерал армии Василий Данилович Соколовский, который построил своё
Выступил и Константин Константинович Рокоссовский. Очень дипломатично он отметил, что никак не разделяет обвинения в адрес Жукова в том, что он политически опасный человек, нечестный коммунист.
Генерал армии А.В. Хрулёв, выступавший после маршала Рокоссовского, произнёс яркую речь в защиту Жукова. И тоже подчеркнул, что характер у Жукова, как отмечали все другие ораторы до него, не из легких.
Затем выступил генерал Ф.И. Голиков, тогда он был начальником Главного управления кадров. Он читал своё выступление, держа перед собой блокнот, и вылил на голову Жукова много, я бы сказал, грязи, всякого рода бытовых подробностей. Мне трудно судить о том, что было правдой, а что нет. Во всяком случае, выступление Голикова было заранее подготовлено, оно должно было подтвердить неблагонадёжность Жукова, подробно перечислялись существующие и несуществующие его недостатки.
После военных выступили члены Политбюро Маленков, Молотов, Берия и другие, все они в один голос твердили, что Жуков зазнался, приписывает себе все победы Советских вооруженных сил, что он человек политически незрелый, непартийный и что суть характера Жукова не только в том, что он тяжёлый и неуживчивый, но, скорее, опасный, ибо у него есть бонапартистские замашки.
Обвинения были тяжёлые. Жуков сидел, повесив голову, и очень тяжело переживал: то бледнел, то заливался краской. Наконец ему предоставили слово. Жуков сказал, что совершенно отвергает заявление А.А. Новикова, что характер у него не ангельский, это правильно, но он категорически не согласен с обвинениями в нечестности и непартийности, он коммунист, который ответственно выполнял всё порученное ему партией; что он действительно признаёт себя виновным только в том, что преувеличил свою роль в организации победы над врагом.
Во время речи Жукова Сталин бросил реплику:
— Товарищ Конев, он присвоил даже авторство и вашей Корсунь-Шевченковской операции!
Я с места ответил:
— Товарищ Сталин, история на этот счёт всегда даст правильный ответ, потому что факты — упрямая вещь.
Словом, Жуков был морально подавлен, просил прощения, признал свою вину в зазнайстве, хвастовстве своими успехами и заявил, что на практической работе постарается изжить все те недостатки, на которые ему указали на Главном военном совете.
После обсуждения и после выступления Г К. Жукова Сталин, вновь обводя зал глазами, задал вопрос:
— Что же будем делать с Жуковым?
Из зала со стороны нескольких членов Главного военного совета последовало предложение снять Жукова с должности главнокомандующего сухопутными войсками. Мнение было единодушное: Жукова надо освободить от должности главкома сухопутных
Возник вопрос — кого назначить вместо Жукова. Сталин взял слово:
— У нас есть первый заместитель главнокомандующего — маршал Конев, и вот маршала Конева и предлагаю назначить главнокомандующим сухопутными войсками.
Решение по этому вопросу было принято единогласно.
Сталин опять задал вопрос: как быть с Жуковым?
В ходе обсуждения на Главном военном совете складывалось впечатление, что Сталин, видимо, хотел более жёстких решений в отношении Жукова, потому что после выступления членов Политбюро обстановка была предельно напряжённой. Невольно у каждого сидящего возникало такое ощущение, что против Жукова готовятся чуть ли не репрессивные меры. Думается, что выступления военных, которые все дружно отметили недостатки Жукова, но в то же время защитили его, показали его деятельность на посту командующего фронтом, на посту координатора, сыграли свою роль. После этого у Сталина, по всей видимости, возникли соображения, что так решать вопрос с Жуковым — просто полностью отстранить, а тем более репрессировать — нельзя, это будет встречено неодобрительно не только руководящими кругами армии, но и в стране, потому что авторитет Г.К. Жукова среди широких слоев народа и армии был, бесспорно, высок. Поэтому кто-то из членов Политбюро и сам Сталин предложили назначить его командующим войсками небольшого военного округа. И тут же назвали — Одесский.
Это решение было одобрено Главным военным советом. Причём срок для сдачи дел был определён в одни сутки. Жуков сдал мне дела и тотчас выехал к месту новой службы. А мне приказано было вступить в командование сухопутными войсками и не возвращаться больше на лечение и отдых в Карловы Вары.
Вот так в 1946 году решался вопрос о маршале Жукове, о снятии его с должности главнокомандующего сухопутными войсками и назначении командующим войсками Одесского военного округа.
После окончания войны Жуков был назначен на пост главнокомандующего Группой войск в Германии и находился в Берлине до марта 1946 года.
Во время пребывания в Берлине, об этом я узнал позже совершенно случайно, Жуков довольно часто рассказывал о своей роли в проведении операций, о своих успехах, причём не всегда был точен и объективен. Он много и часто встречался с Д. Эйзенхауэром; между ними сложилась действительно хорошая боевая дружба, они, бывая друг у друга, делились, несомненно, итогами прошедшей войны. И, видимо, Эйзенхауэр, как это принято у американцев, постарался, чтобы об этом знали журналисты и корреспонденты США, те получали интервью, которые маршал Жуков охотно им давал, Жуков провёл ряд пресс-конференций.
Об одной из таких пресс-конференций мне рассказал американский журналист Троян, который был в Москве в середине 60-х годов. Он задал мне довольно странный, с моей точки зрения, вопрос:
— Верно ли, господин маршал, что Берлинская операция проводилась по единому плану, выработанному маршалом Жуковым?
Я его спросил:
— Откуда возник у вас этот вопрос?
Он ответил, что это высказывание маршала Жукова на пресс-конференции, которую давал маршал в Берлине иностранным корреспондентам, и что его заявление широко известно в США и на Западе и довольно часто приводится иностранными журналистами при описании Берлинской операции.