Конформист Федор Ягненков
Шрифт:
–Как? Как вы узнали?– обомлела Алла Максимовна, поднимая правую руку и начиная чесать шею.
–Я многое знаю, если не все,– улыбнулся Ангел.– Я также знаю, что вы собираете сведения обо всех родителях учеников, кто и где работает, кто и что может вам достать. Я…
–Хватит об этом!– перебила Ангела учительница, хмурясь.– И что вы еще можете и знаете?
– Очень многое,– продолжал Ангел.– Могу заставить вас сейчас закрыть глаза, станцевать перед нами, открыть глаза или их закрыть.
–Неужели?–
Ангел взмахнул рукой, и Алла Максимовна перестала говорить, закрыла глаза, став неподвижной.
–Что ты сделал с ней, Ангел?– испугался Федечка.
–Ничего особенного, мой друг,– заверил мальчика Ангел.– Постоит молча, успокоится.
–И сколько она будет стоять молча с закрытыми глазами?
Ответ Ангела произвел неизгладимое впечатление на мальчика:
–Сколько ты захочешь, Федечка.
–Сколько я захочу?– повторил ответ Ангела удивленный Федечка.– Да я, может, захочу, чтобы она никогда не говорила в жизни!
–Что ж, пусть будет так,– решил Ангел.– И что ты еще хочешь?
Федечка откинул одеяло, встал с дивана, стал ходить по комнате, не отрывая взгляда от молчащей учительницы.
Ангел с улыбкой наблюдал за ним, ожидая с любопытством, что он скажет.
–Нет, тогда я не смогу с ней говорить,– заявил Федечка.– Пусть она снова станет говорить.
–Ты уверен в этом?
–Да! Я же хотел с ней поговорить, помнишь?
–Помню,– кивнул Ангел, взмахнул рукой, слегка касаясь учительницы.
Алла Максимовна ожила, открыла глаза.
–Что вы со мной сделали?– зло спросила Алла Максимовна.
Ангел улыбнулся:
–Ничего особенного. Вы засомневались в моих способностях, я решил вам доказать обратное.
–И я молчала?
–Вы застыли. И вы молчали,– охотно ответил Ангел.
–А почему вы постоянно улыбаетесь?– нахмурилась Алла Максимовна.
–Лучше улыбаться, чем плакать и горевать,– быстро ответил Ангел.– Может, не стоит вас заставлять станцевать?
–Чего, чего? Станцевать?
–Я могу заставить вас станцевать перед нами, если не верите в мои способности!
Алла Максимовна испуганно глянула на Ангела, отошла на несколько шагов назад, тряся руками:
– Нет! Нет! Никогда не стану танцевать для вас! Какая наглость!
–Ну, почему опять говорите о наглости?
–Вы – неслыханный наглец!– возмутилась Алла Максимовна.
Ангел не стал спорить с учительницей, лишь взмахнул правой рукой, после чего Алла Максимовна стала пританцовывать, тихо напевая. Потом она присела, встала,
начав быстро танцевать, кружась перед Ангелом и Федечкой.
Ангел захлопал, обращаясь к Федечке:
–Ну, чего ты, Федечка, не похлопаешь своей учительнице? Она неплохо станцевала для нас. – Ангел снова взмахнул правой рукой, и Алла Максимовна смогла говорить, как и ранее.
–Может, хватит надо мной издеваться?– с укором спросила Ангела Алла Максимовна
Федечка усмехнулся и похлопал в ладоши.
–Может, хватит надо мной издеваться? Над учительницей?
–Над вами никто не издевается,– заверил ее Ангел.
–Не издеваетесь, а заставляете меня танцевать? То даете мне говорить, то рот мне затыкаете!– возмутилась учительница.
–Значит, поверили в мои способности?– допытывался Ангел.
–Поверила!– завопила Алла Максимовна.– Я хочу домой! Как я оказалась здесь ночью?
–Я вызвал вас к Федечке. Федечка хотел вам что-то сказать.
–Неслыханная наглость!– повторила Алла Максимовна.– Если каждый ученик захочет мне что-то сказать, особенно ночью, то…
– Если я захочу,– оборвал ее Ангел,– будете являться к каждому ученику. И даже ночью!
–Какой ужас!
А Федечка сел на диван, набрался храбрости и моляще воскликнул:
–Послушайте меня, Алла Максимовна! Послушайте меня внимательно! Вы очень злая учил… учительница!
–Ах, я злая? Неслыханная наглость!
–Да!.. Вы злая! И придираетесь ко мне! Я спросил только, почему, если есть верные ленинцы, могут тогда быть и неверные, а вы? – Голос Федечки дрожал от волнения.– И почему, если ученик мечтает стать директором, он не может этого сказать вслух? Почему я должен постоянно молчать? Почему я должен быть, как все?
–Что я слышу?– пробормотала Алла Максимовна, испуганно глядя на Ангела и Федечку.
–Слушайте, слушайте,– посоветовал ей Ангел, широко улыбаясь.
– Почему?
–Ну, у нас так принято…– пробормотала Алла Максимовна.
А Федечка продолжал, краснея:
–Почему я не могу говорить, о чем думаю? Почему я должен слушать только вас? Почему вы поругали моего папу? Почему я должен не говорить то, что думаю? Почему я должен говорить, что хочется услышать только вам, взрослым?!
Федечка замолк на минуту, молчали и Ангел, и Алла Максимовна.
Если Ангел улыбался, наблюдая за мальчиком и радуясь его неожиданной смелости, то Алла Максимовна с ужасом слушала Федечку, выпучив глаза.
–Чего вы молчите, Алла Максимовна?– робко спросил Федечка.