Коньки и Камни
Шрифт:
Наступила пауза, прежде чем Ричард ответил. "Это может быть слишком мало и слишком поздно, Минка". Его голос был четким. "Это цена за свободу, которой ты так жаждала. Надеюсь, она того стоила".
Его слова были как нож в моем сердце, жестокое напоминание о цене моих поступков.
Звонок закончился, и я остался стоять на месте, оцепеневший и потрясенный. Команда, наследие моего деда, мое будущее — все это висело на волоске из-за моего выбора, из-за моего стремления к свободе, которая теперь казалась далекой
Когда я медленно опустил трубку, меня охватило чувство потери и сожаления. Стоило ли оно того? Свобода, краткие мгновения счастья с Леви, прежде чем я поняла, что это был он, иллюзия собственного выбора — стоило ли рисковать всем? У меня не было ответа, только глубокое, ноющее чувство неуверенности и страха за будущее.
Черт.
Что мне делать?
Что я могу сделать?
Я сомневалась, что хоть что-то может убедить Совет директоров не забирать у меня команду.
Почему мой дед вообще захотел отдать мне свою команду? Его наследие?
Потому что он верил в тебя. Он верил, что ты способен сделать то, что он хотел. Он знал, что ты продолжишь его наследие.
Дыхание оставило меня.
Он думал, что я смогу это сделать.
Он думал, что я смогу управлять хоккейной командой.
Он не видел во мне маленького ребенка, которому нужны правила. Он видел во мне способности. И даже если мне приходилось следовать правилам, правила существовали не просто так. У меня все еще была свобода… следовать им.
У меня все еще была свобода.
И я все еще могла кое-что сделать — получить ответы.
Мне нужно было понять, почему Леви поступил так, как поступил, противостоять ему и потребовать правды. Только так я мог разобраться в этом хаосе, только так я мог понять, что делать дальше.
С вновь обретенной решимостью я продолжила путь к комнате Леви в общежитии. Каждый шаг казался тяжелым, отягощенным грузом неуверенности и страха, но в то же время подстегиваемым потребностью в завершении. Я должна была встретиться с Леви лицом к лицу, посмотреть ему в глаза и спросить, почему. Почему он предал меня, почему использовал меня, почему перевернул мою жизнь с ног на голову.
Когда я подходила к его общежитию, сердце колотилось в груди. Я не знала, что скажу и как он отреагирует, но понимала, что эта конфронтация необходима. Это был шанс вернуть себе контроль над ситуацией, перестать быть пассивной жертвой в своей жизни.
Входя в здание общежития Леви, я старалась не поддаваться шепоту и комментариям. Несмотря на все мои усилия, замечания пары парней о том, что Кеннеди нужно "послеобеденное удовольствие", больно резанули меня по щекам румянцем от смущения и злости.
Но я заставила себя идти дальше, не давая им возможности ответить. Их слова стали еще одним напоминанием о том, как быстро распространяются слухи и суждения, как моя личная жизнь стала
Я шла по знакомому коридору, с каждым шагом приближаясь к двери Леви, к противостоянию, которое меня ожидало.
Наконец я добралась до его двери. Стоя там, я почувствовала, как меня охватывает чувство страха. Я поднял руку и постучал; звук слегка отдавался эхом в тихом коридоре. Затаив дыхание, я ждала, надеясь, что он ответит.
Тысяча мыслей проносилась в моей голове. Что я скажу? Как он отреагирует? Неопределенность почти парализовала, но я знала, что должна это сделать. Мне нужно было встретиться с Леви лицом к лицу, услышать от него правду, какой бы болезненной она ни была.
И пока я ждала, когда откроется дверь и появится Леви, я знала: что бы ни случилось дальше, я смогу с этим справиться.
Я не была хитрой наследницей.
Я не была наивной девочкой.
Я была вспыльчивой и готовой принять все, что подкинет мне жизнь, без чьей-либо поддержки.
”
28
Леви
К
тому времени, как мама ушла, я был готов врезать еще один шкафчик.
К черту.
Я хотел набить морду Сойеру.
Я не знал, откуда взялась такая наглость, но то, что он мог так разговаривать с ней при мне…
Черт, я горел от злости и не находил выхода.
Я оглянулся в поисках своего телефона, нуждаясь в разрядке, нуждаясь в том, чтобы услышать…
Мой телефон.
Где был мой телефон?
Внутри меня начало нарастать чувство ужаса. Я попыталась вспомнить, где могла его оставить, и тут меня осенило: здесь была моя мама. Но могла ли она получить доступ к моему телефону? Нет, это казалось маловероятным.
Но Селеста… она была достаточно подкована в технике, чтобы разобраться в этом.
Когда я спешил подготовиться к занятиям, в дверь неожиданно настойчиво постучали.
Я замерла.
Какого черта?
Открыв ее, я столкнулся с тем, кого меньше всего ожидал увидеть — Генри Мэтерсом. Прежде чем я успел среагировать, его кулак столкнулся с моим лицом, и сила удара отбросила меня назад.
"Я вышвырну тебя из этой школы, из "Змей", за то, что ты сделал с моей сестрой", — прошипел Генри, его голос был полон ярости. "Ты гребаный кусок дерьма, ты знаешь это?"
"О чем ты говоришь?" Я попытался сказать, но в нутрии у меня все сжалось.
"Не притворяйся, мать твою", — сказал он. "Я знаю, что ты не любишь нас из-за своего отца. Я понятия не имею, почему Совет директоров добровольно выбрал Кеннеди, но, блядь, я же не имел права голоса". Он покачал головой, стиснув зубы. "Теперь она — посмешище. Поздравляю. Ты ее испортил. Ты этого хотел?"
Прежде чем я успел ответить, он ушел, оставив меня с пульсирующей болью в лице и растущим чувством тревоги. Что он имел в виду? Что происходит?