Коньки и Камни
Шрифт:
"Он чертов псих, — пробормотал Дэмиен с ухмылкой.
Да пошел он.
К черту их всех.
Не обращая внимания на боль и обеспокоенные взгляды товарищей по команде, я миновал душевые и направился прямиком в свое общежитие. Мне нужно было уединиться, разобраться с хаосом в голове. Но, открыв дверь в свою комнату, я обнаружила там человека, которого меньше всего хотела видеть, — свою мать. Ее присутствие мгновенно испортило мне настроение.
Она сидела с выжидательным видом, словно ожидая, что я что-то скажу. Но мне нечего было ей сказать,
Я стоял в дверях, моя раненая рука пульсировала. Вселенная словно сговорилась довести меня до предела, проверяя, сколько я смогу выдержать, прежде чем сломаюсь. И в этот момент, стоя в дверях своей комнаты, я чувствовал, что нахожусь в опасной близости от этого предела.
"Что ты здесь делаешь?" спросила я, в моем голосе звучало раздражение.
"Разве мать не может прийти навестить своего любимого сына?" — ответила она с ноткой сарказма в голосе.
Я усмехнулся. "Я твой единственный сын".
Она посмотрела на меня с выражением озабоченности. "Я собираюсь на игру сегодня вечером и хотела проверить, как ты", — сказала она.
"Я не передумал откладывать", — категорично заявил я, пресекая все доводы, которые она могла бы привести.
Она поджала губы — знак, который я слишком хорошо узнал. "Я знаю это", — сказала она. "Я здесь не для этого. Но я обеспокоена. Ты оставил свою комнату в общежитии незапертой. Любой мог зайти и взять что-нибудь".
Я не мог удержаться от язвительности. "Что у меня есть такого, что может понадобиться кому-то? Отцовский клинок?" Я закатила глаза.
"Ты — выбор номер один на драфте, Леви, независимо от того, играешь ты сейчас в НХЛ или нет", — напомнила она мне, ее тон немного смягчился. "Я просто хотела проверить, как ты, но вижу, что у тебя одно из твоих настроений". С этими словами она встала, чтобы уйти.
После ее ухода я лежал, глядя в потолок и стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в руке. Я был в растерянности — чувство, к которому я не привык. Впервые за долгое время я не знал, что делать.
Как только дверь закрылась, я вздохнула. Часть меня была разочарована тем, что мама так быстро ушла. Я был готов выплеснуть весь свой сдерживаемый гнев и враждебность, использовать ее как выход для кипящего во мне разочарования. Но на этот раз даже она отказалась вступать со мной в контакт.
Никто, кроме меня самого.
По крайней мере, я знал, что заслужил это.
27
Минка
“Т
ы не обязана это делать, знаешь ли".
Я взглянула на Брук, а затем перевела взгляд обратно перед собой. Это было так странно, насколько я изменилась, и в то же время ничего во мне не изменилось. Я боялась, что все узнают о случившемся, но никто даже не взглянул на меня.
Это было… приятно.
И не очень.
"Да, я знаю", — тихо сказала я, прижимая книги к груди.
"Ты уже вернулась к Сойеру", — заметила Брук, жестикулируя руками. "Что еще попросит от тебя дядя?"
Я не знала.
Это зависело от того,
Но я не хотел давать ему повод думать, что я сделал что-то не так.
"Я не знаю", — сказала я. "Это не имеет значения. Мой дедушка дал мне команду. Он… он действительно думал, что я справлюсь с этим. И я не собираюсь все испортить, потому что я был идиотом".
"Ты имеешь в виду, потому что Леви — мудак, который воспользовался тобой?" спросила Брук сквозь стиснутые зубы.
Я покачала головой. "Нет", — сказала я. "Я не могу его винить. Может, он и воспользовался мной, но… я сама сделала выбор".
И если честно?
Это был дар.
Дар выбора.
Жаль только, что я не смогла удержать его подольше, прежде чем вернуться к прежней жизни, к необходимости играть по правилам. Снова.
Идя на занятия с Брук рядом, я старался сохранять видимость самообладания, держа голову высоко поднятой. Однако внутри меня все клокотало от нервов, особенно из-за возможности увидеть Леви. Несмотря на все произошедшее, мысль о том, что мне придется встретиться с ним на уроке, нервировала меня.
Пока мы занимали свои места, я постоянно поглядывала в сторону двери, наполовину ожидая, наполовину опасаясь появления Леви. Но по мере того как профессор Брэдли начинал свою лекцию, становилось все более очевидно, что Леви не появится. Мои эмоции были противоречивы: часть меня испытывала чувство облегчения от того, что мне не придется сталкиваться с неловкостью от его присутствия, но другая часть, которую я не была готова полностью признать, ощущала разочарование.
К моменту окончания занятий я пребывала в смятении. Собирая свои вещи, я ощущала странную пустоту и понимала, что отсутствие Леви повлияло на меня больше, чем я хотела признать.
Когда мы с Брук встали, я попыталась отогнать мысли о Леви, чтобы сосредоточиться на остальном дне. Но на самом деле его отсутствие не выходило у меня из головы, и я поняла… я хотела, чтобы он был рядом.
Я не знала почему.
Может быть, потому, что он напоминал мне о тех нескольких неделях, когда я могла делать свой собственный выбор, когда у меня была свобода, которой я так отчаянно жаждала.
Я не знала.
Но это было глупо.
От того, что я могла хотеть его видеть, меня тошнило, я чувствовала себя такой дурой.
"Вествуд".
Профессор Брэдли, назвавший фамилию Брук, остановил нас на месте. Он растерянно огляделся по сторонам, убедившись, что в комнате остались только мы.
Когда дверь закрылась, его взгляд переместился на меня, и в его голубых глазах отразилась эмоция, которую я не мог определить. Печаль? Сочувствие?
"Что происходит, Брэдли?" спросила Брук, в ее голосе слышалось беспокойство.
Брэдли тяжело вздохнул. "Я начал получать сообщения", — начал он серьезным тоном. "Вероятно, для вас обоих это одно и то же, но я хотел, чтобы вы знали, что происходит, прежде чем уехать". Он бросил взгляд на наши столы. "Вам следует проверить свои телефоны".