Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков

Иннес Хэммонд

На ночь испанцы остановились в Калпане, немного не доходя до холмов-близнецов, так напоминающих гигантскую горную гряду, которую им предстояло преодолеть. Поселение это располагалось совсем рядом с Уэйоцинго; вожди и жрецы города вышли их встречать с продовольствием и небольшим количеством золота. Берналь Диас пишет, что они предупредили Кортеса: когда он достигнет верхней точки прохода, он обнаружит там две тропы; одна из них перекрыта упавшими деревьями и непроходима для лошадей, другая расчищена. Если испанцы выберут расчищенную тропу, позже они внезапно обнаружат, что она перегорожена земляным завалом, а поблизости в засаде, за рвами и баррикадами, их ожидают мешики. Они предложили Кортесу «множество людей», чтобы помочь тлашкаланцам убрать деревья, перекрывшие тропу. Должно быть, армия снова выступила в путь с первыми лучами солнца, так как Берналь Диас пишет, что они достигли прохода еще до полудня.

Нет никакого упоминания о том, что испанцы провели еще одну ночь у подножия горы; Кортес же пишет только, что «через два дня после выхода из Чолулы мы преодолели проход». Если они действительно не делали больше остановок в пути, то армия преодолела около пятнадцати миль и поднялась на 4000 футов менее чем за шесть часов – совершенно невероятное достижение, ведь на последнем этапе пути они должны были страдать от разреженного воздуха и холода (нижняя граница снегов Попокатепетля почти достигает перевала). В качестве объяснения можно предположить, что Берналь Диас был в передовом отряде, посланном для обеспечения безопасности прохода. Когда они достигли перевала, отмеченного ныне единственным во всей Мексике памятником Кортесу, пошел снег.

Информация о двух тропах, ведущих с перевала вниз, оказалась достоверной. Для испанцев расчистили правую тропу, ведущую в Тламаналько, селение недалеко от Чалько. Вторая же тропа, ведущая в Амекамеку и проходившая примерно там же, где сейчас современная дорога, оказалась перегороженной стволами деревьев. Когда Кортес потребовал от мешикских вождей объяснений, те сказали, что сделано это для того, чтобы испанцы наверняка пошли по дороге в Чалько, где для них приготовлено все необходимое. Должно быть, такой способ отметить верную дорогу показался Кортесу по меньшей мере странным. Во всяком случае, он повернул на тропу в Амекамеку. Пока тлашкаланцы и их союзники вручную оттаскивали с тропы стволы елей, сгустился сумрак; кроме того, валил густой снег, толстым слоем покрывая землю, и армию ожидала холодная ночь, а единственным укрытием могло служить несколько хижин. Однако, пишет Кортес, у испанцев не было недостатка в дровах для костров; вероятно, от холода страдали лишь часовые и патрули.

Затем оставалось только двигаться вниз, и на равнине возле Амекамеки, где испанцы провели следующую ночь, продовольствия снова было в изобилии. Они оказались наконец в удивительном месте – можно даже назвать его географическим феноменом, – которое привлекало в разные времена многие волны индейских переселенцев. Это обширная высокогорная долина Мехико, лежащая на высоте 7250 футов и более чем наполовину окруженная горами, питающими водой целый комплекс больших, но мелководных озер. Озера эти в настоящее время почти все осушены, но в то время широкое применение ирригации в сочетании с обилием солнечного света и высокогорной прозрачностью воздуха превращало долину в край совершенно невероятного плодородия. Как и большая часть страны, через которую уже прошагали испанцы, эта земля чем-то напоминала Эстремадуру – то же ощущение простора, те же неохватные небеса, то же жаркое солнце и та же неизменная горная цепь на горизонте. Вот только здешние горы – не заросшие лесом скалистые холмы, а голые, мрачные горы шлака, лавовые выбросы недавних вулканических извержений.

В Амекамеке испанцы все еще находились за пределами кольца приозерных городов-государств, составлявших Кулуанскую конфедерацию. В лагерь испанцев, горя любопытством увидеть теуле, пришли индейцы из всех окрестных городов, включая Чалько. Они приносили в дар золото, одежды и женщин, а их вожди высказывали обычные жалобы на Моктесуму. Его сборщиков налогов обвиняли в грабеже последнего имущества, в творимом над женами и дочерьми на глазах отцов и мужей насилии, в уводе мужчин на принудительные работы. На вопрос о тропах они отвечали, что все следы засады уже убраны и что теперь бог войны посоветовал Моктесуме уничтожить испанцев непосредственно в Мехико. К этому моменту Кортес обладал уже достаточно точной информацией о городе. Он знал, что его каналы и подъемные мосты представляют собой потенциальную ловушку, выбраться из которой надежды мало. И все же он не отказался от своей цели, даже не поколебался.

Он снова выступил в путь на следующее утро, и почти сразу же его встретило новое посольство Моктесумы, принесшее ему еще золота, еще более богатые одежды и следующее послание:

«Малинче, этот подарок посылает тебе господин наш, великий Моктесума, который выражает сожаление, что тебе пришлось перенести столько тягот в путешествии из далеких земель, чтобы увидеться с ним, и говорит, что уже посылал сказать тебе, что он даст тебе много золота и серебра и много чальчиуите (жадеитовых пластинок, превыше всего ценившихся мешиками за их цвет и редкость) в качестве дани для

твоего императора и тебя самого и теуле из твоего отряда, если только ты не пойдешь в Мехико. Теперь он умоляет тебя еще раз не продвигаться дальше, но вернуться туда, откуда пришел, и он пошлет в порт большое количество золота и серебра и драгоценных камней для твоего короля, а тебе он даст четыре ноши золота и по одной ноше каждому из твоих братьев. Твой вход в Мехико, однако, запрещен. Все его вассалы вооружены и готовы предотвратить его. И более того, дорога чрезвычайно узка и для тебя там нет пищи».

Ответ Кортеса на это послание был вежлив, но тверд: если у мешиков недостаточно пищи для снабжения его людей, это не имеет значения, все они люди закаленные и могут обходиться почти без пищи. Ему оставался уже последний этап его похода на Мехико, и он ожидал, что Моктесума примет его в своем городе. Это был последний обмен заочными посланиями. Все это время Кортес с большим успехом пользовался услугами доньи Марины в качестве переводчика. Пленная индейская принцесса стала необходимой для Кортеса в этой экспедиции. Она постоянно сопровождала его в двойной роли переводчика и советника по индейским делам. Донья Марина переводила и разъясняла Кортесу не только речи индейцев, но и их намерения.

Эта замечательная женщина настолько идентифицировала себя с Кортесом, что превратилась в его alter ego. Именно она, через какую-то индианку, раскрыла чолульский заговор, а ее перевод речей Кортеса на язык индейцев так хорошо передавал их силу и целеустремленность, что, вероятно, с полным основанием можно сказать, что донья Марина сделала больше для достижения цели похода на Мехико, чем храбрейшие из капитанов Кортеса. В самом деле, сами индейцы, называя Кортеса в каждом официальном обращении Малинче, свидетельствуют о силе воздействия на них личности доньи Марины.

Неспособные, как китайцы, произнести звук «р», они называли ее Малиной, а Кортеса, как ее господина, Малинче, в соответствии со своими обычаями и традициями. Она почти наверняка любила его – во всяком случае, она отдалась ему и со временем родила ему сына. Однако, каковы бы ни были их личные отношения, совершенно очевидно, что без этой гордой и властной индейской принцессы, умевшей корректно донести до индейцев мысли Кортеса, он вряд ли добрался бы до Мехико, разве что в качестве пленника. Здесь имела значение не столько точность перевода, сколько верная интерпретация, и парализующее воздействие личности Кортеса на Моктесуму – он буквально загипнотизировал короля мешиков на расстоянии и ввел его в состояние страха и бездеятельности – было в значительной мере ее достижением.

Испанцы провели ночь в Айотсинго на берегу озера Чалько, где впервые увидели индейские дома, построенные наполовину в воде. На следующее утро, когда они направлялись к проходившей через Куитлауак дамбе, прибыли четверо знатных индейцев с большой толпой мешиков и объявили о приближении Какамы. Для Кортеса это означало серьезную победу. Какама приходился Моктесуме племянником и являлся властителем Тешкоко, города-близнеца кулуанского альянса. «Он прибыл на носилках, очень богато отделанных зелеными перьями с большим количеством серебряных украшений и драгоценных камней, вставленных в украшения в виде деревьев, изготовленные из наилучшего золота». Выйдя из носилок, он отвесил глубокий поклон и сказал: «Малинче, мы пришли сюда, я и эти вожди, чтобы предоставить себя в твое распоряжение и проследить, чтобы ты получил все, что требуется тебе и твоим спутникам, и проводить тебя в твой дом, которым является наш город. Ибо так нам приказал наш господин, великий Моктесума, который просит тебя простить его за то, что он не пришел вместе с нами сам. Причина того, что он так поступил, плохое здоровье, а не недостаток доброй воли по отношению к тебе».

Встреча с Моктесумой все еще не состоялась, однако из речи Какамы явствует, что его противодействие вступлению испанцев в Мехико сломлено. Или просто открывается пасть западни? Даже если Кортес опасался этого, он в этом не признается. Тем не менее положение остается чрезвычайно опасным. Он выставил часовых на всю ночь на случай внезапной атаки, и они убили больше дюжины приплывших в каноэ индейских шпионов. Тлашкаланские вспомогательные силы Кортеса, без сомнения, испытывали беспокойство, да и четыреста испанцев должны были с особой остротой чувствовать, что приближаются к концу долгой дороги от побережья и готовятся войти в запретный город, чьи воины покорили всю пройденную испанцами страну. И все же рукопись Берналя Диаса не дает описания этой ночи. Вместо этого его фотографическая память восстанавливает первое впечатление, произведенное на испанцев видом долины при приближении к городу Истапалапа. Они прошли по куитлауакской дамбе и северному берегу озера, и перед ними открылся фантастический вид на главное озеро Тешкоко: