Конкуренты

Киланд Ви

Уэстон пристально посмотрел мне в глаза.

— Да?

— Да.

— Я люблю тебя, Соф, и больше никогда не подведу.

Я улыбнулась.

— Я тоже тебя люблю, ты моя заноза в моей заднице.

Уэстон коснулся своими губами моих.

Мое сердце было переполнено, но все еще оставалось кое-что, что мне нужно было знать.

— Каково было твое реальное предложение?

— Для «Графини»?

Я кивнула.

— Я оценил отель чуть меньше чем в сто миллионов. Так что мое предложение было два миллиона, а что?

Я ухмыльнулась.

— Мое было на сто тысяч больше. Я

бы все равно победила.

Уэстон усмехнулся.

— Это так важно для тебя?

— Черт, да. Я победила честно и справедливо, и теперь могу командовать тобой без зазрения совести.

Он улыбнулся.

— Ты собираешься командовать мной?

— При каждом удобном случае.

— Знаешь, хоть я и не люблю проигрывать, но сейчас я подчиняюсь. Однако если будешь мне это припоминать, то разозлюсь. Но это и к лучшему. Я люблю ругаться, а потом мириться с тобой. Я вижу много ссор и примирительного траха в нашем будущем.

Я закатила глаза.

— Как романтично.

— Так и есть. Я — мистер Романтик, а ты — моя счастливая девушка.

Эпилог

18 месяцев спустя

Уэстон

— Входите!

Дверь моего кабинета открылась, и вошел Луис. Вот уж неожиданный визит.

— Похоже, ты неплохо устроился. — Он с улыбкой и оглядел комнату.

Моя офисная мебель состояла из складного стола, металлического стула и трех ящиков из-под молока, которые я использовал для картотеки. С потолка свисала одинокая лампочка на оранжевом шнуре. Сделать свой офис презентабельным не входило в число самых важных дел.

Я встал, пожал ему руку и пошутил:

— У тебя сегодня экскурсия по местным трущобам? Кстати, ты знал, что единственный вид на парк из этого отеля — через дорогу, как раз там, где дилер продает крэк?

Он усмехнулся.

— Вестибюль выглядит хорошо. Напоминает о моих первых днях в «Графине».

— Почему-то я сомневаюсь, что Грейс пришлось платить бомжам, чтобы они перестали мочиться у главного входа.

— Может быть, и нет, но атмосфера похожая. Строители доделывают последние мелочи, сотрудники суетятся, спеша навести лоск к приезду первых гостей. Такое чувство, что вот-вот произойдет что-то особенное.

Я улыбнулся.

Я думал, что один это чувствую.

Через шесть недель после того, как семья Стерлинг обосновалась в «Графине», я пошел навестить мистера Торна и по дороге увидел вывеску о продаже в окне заколоченного отеля. Агент по недвижимости случайно был внутри, так что я зашел. Пока она разговаривала по телефону, я огляделся. Место было настоящей дырой. Кругом грязь и паутина, но вывеска над тем, что когда-то было стойкой регистрации, привлекла внимание. Отель «Кэролайн». В тот момент я понял, что моя жизнь вот-вот изменится.

Отель не работал уже пять лет. Позже я узнал, что он закрылся через неделю после смерти моей сестры. Я никогда особо не верил в судьбу, но мне нравилось думать, что в тот день Кэролайн смотрела на меня с небес и подала знак, что пришло время начать вести себя, как мужик. Район, где располагался отель, переживал не лучшие времена, но я верил, что это измениться, и что более важно — я верил в себя. Наконец-то.

Спустя

месяц, в день своего тридцатилетия, я стал владельцем отеля «Кэролайн». Я заплатил почти пять миллионов из трастового фонда, который дед создал для меня. До этого я к этим деньгам не прикасался. Из вежливости я позвонил ему и отцу и сказал, что выхожу из семейного бизнеса. Они так и не простили меня за фиаско с «Графиней», но дать им знать казалось правильным поступком. Они не пожелал мне удачи, но и не сказали, что я совершаю ошибку. Похоже, им было просто наплевать, — скатертью дорожка. Смотри, чтобы дверь не ударила тебя по заднице, когда будешь уходить, — и конечно же ни один не вспомнил о моем дне рождения.

Вечером я поехал в «Графиню» и отпраздновал именно так, как хотел — хорошенько повздорил со своей девушкой. София имела полное право сердиться. Я не сказал заранее, что собираюсь купить заброшенный отель и практически порвать с семьей. Даже сейчас, спустя почти полтора года, я точно не знал, почему скрыл это. Возможно, боялся, что София попытается меня отговорить, а может быть просто должен был сделать все сам. В любом случае, она простила меня после трех оргазмов.

— Так что же привело тебя сюда, Луис? — спросил я. — В «Графине» все хорошо?

— Все идеально. Бригада приступила к работе, как только София вчера уехала в аэропорт. Все будет готово вовремя.

— Отлично. Спасибо.

В руке у Луиса был маленький коричневый бумажный пакет. Он протянул его мне.

— Это было в одной из коробок, которые мы вытащили из хранилища.

Я нахмурился.

— Что там?

— Я подарил это Грейс на Рождество в 1961 году. Думаю он идеально подойдет для сегодняшнего вечера.

Внутри пакета завернутый в старые газеты был стеклянный шар. Сначала я не понял, что в нем особенного, но когда я перевернул и увидел рисунок…

— Ничего себе!

Луис улыбнулся.

— Жизнь подобна кругу. Нам кажется, что мы достигли конца, а оказывается, что вернулись к началу. Удачи тебе сегодня вечером, сынок.

София

Я спускалась на эскалаторе и с улыбкой наблюдала за Уэстоном — он оглядывал толпу, ища меня. Даже если бы он не возвышался надо всеми, то все равно бы выделялся, потому что притягивал взгляд. Конечно, он был высоким, темноволосым и красивым, но не это отличало его от других. Дело было в том, как он держался — уверенно, с высоко поднятой головой и озорным блеском в глазах, который соответствовал дерзкой ухмылке, которая, казалось, всегда таилась в уголках губ. Он стоял у выдачи багажа с букетом, и без сомнения сердца далеко ни одной женщины затрепетали при его виде.

Наконец он заметил меня, и ухмылка превратилась в широкую улыбку. Мы были парой больше полутора лет и целый год жили вместе, но его сексуальная улыбка по-прежнему действовала на меня безотказно.

Уэстон, не сводя с меня глаз, подошел к эскалатору, как раз, когда я спустилась.

— Что ты здесь делаешь?

Уэстон взял у меня чемодан, обнял за талию и притянул к себе.

— Мне не терпелось тебя увидеть.

Он поцеловал меня так, как будто мы не виделись месяц, хотя я уезжала всего на день, чтобы навестить дедушку.