Конрад
Шрифт:
Элисса сказала ему об этом первая, это понятно. Только она с ним разговаривала, только она заглянула ему в глаза и заметила разницу.
Он закрыл правый глаз и сразу перестал видеть. Он не видел того, что происходит сейчас…
В темноте перед ним блеснул какой-то свет, слабый и отдаленный. Если бы он видел своим золотым глазом, он попытался бы разглядеть этот свет получше. Свет имел овальную форму, как зеркало Элиссы. И в этом зеркало виднелось чье-то лицо.
Тогда он догадался, что видит то, что последним запечатлелось
Но это было не его лицо!
На него смотрел бородатый старик с мрачным, морщинистым и запачканным кровью лицом. Этого старика Конрад не видел ни разу, и все же он показался ему знакомым.
Это был он сам. Он видел себя, только гораздо, гораздо старше.
Он видел свое будущее.
– Нет! – крикнул он, зажмурился, затем широко открыл глаза, на мгновение увидев свое обычное отражение, и отшвырнул зеркало в сторону.
Он услышал звон бьющегося стекла и сердитый крик Элиссы. Внезапно она размахнулась и отвесила ему здоровенный подзатыльник, после чего, продолжая проклинать его на чем свет стоит, бросилась собирать осколки.
Конрад видел, что произошло, но ему почему-то казалось, что все это сделал не он, что он наблюдает за этим со стороны – словно уже видел нечто подобное и сейчас об этом вспоминает.
Вспоминает то, что с ним когда-то случилось.
Или должно случиться…
Они расположились на берегу реки. Держа на коленях осколки разбитого зеркала, Элисса сидела возле Конрада, но чуть дальше, чем обычно.
Все было так, словно они только что встретились и она собирается показать ему зеркало.
Конрад был ужасно смущен. Прошлое, настоящее, будущее – все переплелось в его голове, и он уже не понимал, где что.
Он знал, что произойдет. Знал, потому что это уже произошло. Это было настоящее. Повторения не будет. Элисса показала ему зеркало, а он его разбил.
Он старался не думать о том, что в нем увидел, – не думать о своем будущем.
Зеркало разбилось. Но Элисса собрала осколки, тщательно уложила в серебряную рамку и, что-то шепча, принялась водить по ним кончиками пальцев, которые сделались ярко-красными от прилившей к ним крови.
Он знал, чем она занимается, но старался об этом не думать. Мысли Конрада приковывал его слепой левый глаз, который мог видеть будущее.
Постепенно Конрад пришел в себя, его сердце перестало бешено колотиться. Он почувствовал себя спокойнее, паника улеглась.
Отругав его за разбитое зеркало, Элисса не сказала больше ни слова. Видимо, она поняла, что произошло что-то необычное, раз он повел себя так странно.
Посмотрев на себя в зеркало, она бросила взгляд на Конрада. Их глаза встретились.
– Я же пошутила, когда сказала, что уродливое лицо разбивает зеркало, – сказала она. – Ты что, подумал, что я серьезно? Или испугался самого себя? – насмешливо улыбнувшись, добавила она.
Он молча покачал
– Что ты там увидел? – спросила Элисса.
Он уставился на нее. Откуда она знает, что он увидел нечто странное?
Она была его единственным другом, они любили болтать обо всем на свете. Кроме одного: они никогда не обсуждали ее умение колдовать.
Он посмотрел на ее пальцы. Почему их кончики такие красные – может быть, она порезалась об осколки зеркала?
Что ж, если Элисса не хочет распространяться о своих талантах, почему он должен ей все рассказывать?
Была и еще одна причина: Конрад по-прежнему не испытывал к Элиссе полного доверия. Он не знал почему; просто что-то его останавливало. Да, она была его единственным близким существом, он мог отдать за нее жизнь – и все же его постоянно грыз червь сомнения.
Лучше не лезть в ее дела, тогда и ему не придется открывать ей всю правду о себе, а то, чего доброго, попадешь в ее сети и не выпутаешься.
Глупая мысль, конечно, но как примирить разум и чувства?…
И все из-за его глаз. Надо же, видит то, что произойдет в будущем…
Только сейчас он вспомнил, что его левый глаз всегда видел на одно мгновение вперед.
Вот, значит, как ему удавалось увернуться от сапога Бранденхаймера или его кнута. Он знал, куда будет нанесен удар, и успевал отскочить.
Элисса вновь принялась смотреться в зеркало, осторожно слизывая кровь с кончиков пальцев.
Теперь Конрад начал сомневаться, что видел в зеркале свое собственное отражение. Может быть, это была просто игра света, а впрочем, нет, он ведь закрыл глаза. Значит, с ним что-то случилось.
Он не мог видеть свое будущее; у него никогда не было таких способностей. Он отказывался в это верить.
Он не скажет Элиссе, что увидел в зеркале; но нужно сказать хоть что-то.
– Я еще никогда не видел своих глаз, – сказал он. – Я и не знал, что они разного цвета. Я так удивился. Прости, я не хотел разбивать твое зеркало. Я не знал, что стекло такое хрупкое.
Она молча смотрела на него, и было видно, что она ему не верит. Значит, чтобы она поверила, нужно сказать правду. Не всю, разумеется.
– Когда я закрываю правый глаз, – начал объяснять он, – левый ничего не видит. Когда правый глаз открыт, я вижу левым – но то, что я вижу, немного другое. Я вижу не то, что происходит сейчас, а то, что произойдет.
– У тебя есть дар предвидения? Ты можешь предсказывать будущее?
Конрад пожал плечами:
– Я вижу вперед на несколько секунд, ну, может, на минуту.
– Значит, когда мы с тобой встретились тогда, в лесу, ты видел того зверя?
– Я знал, где он прячется. Когда ты поехала в его сторону, я понял, что ты его не видишь, как вижу я. Потом он выпрыгнул из-за кустов и вышиб тебя из седла. А потом я увидел все это снова, только чуть позднее. Хорошо, что он тебя не убил.