Консорциум
Шрифт:
Он повторил эту и без того расхожую фразу, еще не зная, насколько окажется прав…
Утро началось с дождя. Максим проснулся — не сразу понял, что он в чужой квартире, а когда дошло, вспомнил вчерашние события, увидел мокрое стекло, услышал торопливую дробь капель по жестяному подоконнику… такая тоска взяла за сердце, что хоть плачь.
Ну, плакать не стал, конечно. Встал, осторожно прошелся. Дима еще спал. Макс прошел на кухню, сел на табурет и долго, пусто глядел в окно. Время шло, вот и Дима проснулся, заворочался, закашлял… встал.
— Доброе утро, — Максим вышел в зал.
— Хотелось
— Идем чай пить, — улыбнулся Макс.
Ребята со вкусом гоняли чаи — Дима сказал, что звонить капитану-адвокату следует не раньше десяти. За чаем и разговорами время кое-как убили, подтянулось к десяти.
— Ну, минут через пятнадцать звякнем, — бодро решил Дима.
Опять-таки он и предположить не мог, что решит за него судьба через минуту…
Звякнул не он, звякнули им. Тишину квартиры нарушил звонок в дверь.
Парням он показался ударом гонга. Максим чуть не поперхнулся чаем. Оба застыли, выпуча глаза друг на друга.
— Кто это? — глупо спросил Макс.
— Черт… — пробормотал Дима. — Неужто хозяева приперлись?!
— Да уж хозяева бы звонить не стали. Ключом…
— Тоже верно.
Все это говорилось быстрым свистящим шепотом.
Звонок повторился — подлиннее и понастойчивее.
— Гляну, — решился Дима и воровским неслышным шагом пустился в коридор.
Удалось добраться до двери бесшумно. Приник к глазку.
На площадке стоял мужчина скромно-интеллигентного вида. Никогда прежде Дима его не видел.
«Ну и что?..» — пронеслось в голове. Дима просто не представлял себе, что делать. Стоял почти не дыша и смотрел. В глазок, конечно, видно было скверно, но даже так человек на площадке внушал безотчетное доверие. Без всякой логики, без рассуждений Дима понял, что плохого от этого человека ждать нечего. Но открыть все же не решался.
Мужчина негромко произнес:
— Ребята! Я примерно представляю, что с вами происходит. И хочу вам помочь.
Дима бесшумной тенью отпрянул от двери.
— Макс! — адским шепотом. — Это какой-то мужик… — и повторил слова этого мужика.
Мысли Максима завертелись вихрем. Что сказать? Что делать? Он не знал. Дима метнулся вновь к двери, но и он знал не больше Максима. Голос за дверью терпеливо произнес:
— Ребята, я слышу, как вы там мечетесь. Это все пустое. Я… мне кажется, что я могу вам помочь.
Ребята переглянулись. Ах, как захотелось поверить незнакомцу! Вихри в голове Максима слились в неопровержимое: «семи смертям не бывать, а одной не миновать…» ну и будь что будет.
Он махнул рукой: давай!
Дима распахнул дверь и включил свет.
Человек шагнул через порог как гость, давно и почетно ожидаемый здесь. Он был в легком светлом плаще, мелко искрившемся капельками дождя. В раскрытом вороте — голубая рубашка, синий в белый горошек галстук, все в тон, все скромно и прилично. Сам невысокий, неприметный, волосы скорее светлые. Залысины со лба.
Ладонью он смахнул дождинки с ворота плаща, улыбнулся:
— Ну что, здравствуйте?..
— Здрасьте, — сказал Дима. — Вы кто?!
Пришелец изящно поклонился:
— Рябко Андрей Николаевич. Кандидат философских наук. Доцент.
Часть вторая
Глава 1
Андрей
Он задавал себе этот вопрос и не мог найти ответа.
Хорошему ученику, обладателю серебряной школьной медали, ему было в общем-то все равно, куда идти учиться, лишь бы поступить. Непопадание в ВУЗ семнадцатилетний Андрей Рябко расценил бы как трагедию. Как катастрофу. Поэтому он выбрал химический факультет университета, куда конкурс был невелик, и легко поступил туда.
К концу первого курса он понял, что ошибся, к концу второго — что учиться дальше невмоготу. Не то, чтобы он возненавидел химию — вовсе нет, он даже стал испытывать некоторый интерес к этой науке, узнав ее поглубже. Но дело в том, что за эти два года Андрей открыл для себя философию, и она затмила все прочее.
Самая суть бытия, огромные вопросы, над которыми человечество бьется столетиями и не может найти ответа!.. Мир философии предстал перед ним, как бескрайний простор под ясным небом, освещенный добрым солнцем, мир, открытый тому, кто хочет идти по нему в поисках истины, а она где-то за горизонтом, за тридевять земель… и вольный воздух этих земель, и ожидание открытий… книги, люди, вдохновенная мысль! Конечно, по сравнению с этим всякая наука покажется пресной, и химия в том числе.
Студент Рябко начал процесс перевода с химфака на философский. Первой реакцией начальства на желание студента было понятно что: сморщившись, замахать руками, застонать: «Ступай, Рябко, ступай! И так дел невпроворот, а тут еще ты со своими глупостями… Ступай подобру-поздорову!»
Но Рябко был упорен. Он не отстал и заставил с собой считаться. Выяснилось, что все возможно, просто факультету неохота терять хорошего студента, да и возиться с документами, с экзаменами… Андрей все это одолел, добился права сдавать эти экзамены — и сдал. И третий курс встретил студентом философского факультета.
Он торжествовал. Думал, что открыл прямой путь в этот бескрайний мир, озаренный вечным светом мысли, и уж конечно, достигнет в этом мире блистающих вершин…
Но судьба распорядилась иначе — проще и суровее.
Андрей принялся усердно учиться, стал одним из лучших, и по окончании университета ему предложили аспирантуру. Он поступил, столь же старательно учился и там, и вроде бы так оно и надо по жизни, если бы…
Если бы не перевернулась в эти годы жизнь.
С распадом СССР и философские знания и сама философия стали никому на фиг не нужны. Аспирантская стипендия — да, она была, но превратилась в копейки, на которые не прожить и неделю. Все молодые ученые вынуждены были подрабатывать как могли, взялся за это и Андрей, устроился в торгово-посредническую фирму агентом по продажам. Работал. Впаривал клиентам всякий вздор. Сразу же ощутил, как колесо жизни пошло вязко, с натугой, свет и простор философских истин потускнели и съежились… а самое странное и даже обидное — как коммерческий агент Андрей стал влегкую зарабатывать десять своих стипендий, стал позволять себе дорогие покупки, и не потому, что надо было, а просто так: увидел, захотелось — и купил… Это было не плохо, но душу все-таки саднило: ну как же так, какая-то чушь в этом мире ценится больше, чем соль человеческой мудрости?! Ужасная, противная несправедливость.