Консорциум
Шрифт:
А потом он, конечно, сделает выводы. И Неману очень не хотелось этих выводов. Он ощутил себя попавшим в тоннель жизни: либо вперед, либо смерть. Другой дороги нет.
И молчать долго нельзя: подозрительно!
— Информация точная? — хмуро переспросил он и тут же пожалел об этом: вопрос пустой, глупый.
— Обижаешь, начальник, — так же хмуро пошутил Герман Маркович.
— Ладно, — Неман улыбнулся очень натурально. — Извини, ляпнул не подумав. Все нормально.
— Да ничего, — улыбнулся и шеф.
Конечно, Неман поехал, все сделал чисто. Хозяин
Дома Неман бросил деньги на стол, сел и долго смотрел на них. Мыслей не то, что не было… а как-то лень было их ловить, хотя они кружились неспешно: ну вот и много денег… и на счете в банке… и когда-то думалось: вот накоплю сколько-то, уйду на покой.
Вот накопил. И что? Покоя нет. И не будет. Вернее, будет, но… Он вспомнил, что на каких-то славянских языках — чешском, польском — слово «покой» значит «смерть».
И он понял, что с этой минуты начал умирать.
Сколько бы ни было еще отмерено ему на Земле: дни, месяцы, годы — это уже ничего не изменит. Когда-то он выбрал тот путь, какой выбрал, и этот путь вошел в глухой коридор, откуда уже не выйти. Ну, годы — это уж чересчур. Конец пути — год, два. И все.
Он ощутил странную пустоту вокруг себя. Словно выцвели краски: небо стало тусклым, листва пыльной, голоса и шум огромного города приглушились. Вообще, как-то все отдалилось, между ним и миром вдруг легло расстояние… и это, может, было бы и хорошо, если бы не тоска из будущего.
Он охотно бы приписал это дело временному сбою: лето перевалило через зенит, пошло под уклон, и вправду, сразу потеряло свежесть, запылилось, выцвело… все это так, и все же дело не в этом.
Неман взял на работе отпуск и целыми днями лежал дома, дремал, сам ни о чем не думал, но мысли приходили незваными гостями. Самые невеселые: о том, что менты ведь тоже хлеб даром не едят, и за столько лет наверняка какие-то следы обнаружили, и из этих следов может сложиться если не картина, то хотя бы штрих-пунктирная схема, и толкового сыщика эти штрихи и пунктиры рано или поздно приведут в одну точку… Вполне сознавал, но почему-то это не пугало. Лежал равнодушно, смотрел в потолок. Почему?..
И вдруг понял.
Да потому, что не успеют. Смерть придет раньше.
Он тяжело поднялся, сел на кровати и долго сидел, не двигаясь, смотрел в никуда. Шел вечер, темнело. Набежали тучи, полился, тихо застучал по окнам дождь. Неман встал.
— Ну что же, — глухо сказал он. — За все надо платить.
Отпуск пролетел быстро, осень подошла вплотную. Заметно длиннее стали вечера, в березовых кронах протянулись желтые прядки. Неман вышел на работу, занялся менеджерскими делами… и с некоторой усмешкой обнаружил, что ему стало доставлять удовольствие общаться с клиентами, угадывать их мысли и эмоции, рассчитывать возможную прибыль… простые человеческие желания и наивные хитрости казались такими уютными что ли, домашними какими-то… и оставалось только жалеть, что все это пришло к нему слишком поздно.
Дни шли, про спецзадания шеф помалкивал, но по некоторым тончайшим приметам Неман чувствовал их близость — и не ошибся. Близость осени наконец-то превратилась в саму осень, когда его вызвали к начальству.
Все повторилось: стопка бумаг, потайной текст… Встреча в небольшом кафе. В другом, разумеется.
— Ну что, — босс старался говорить приподнято, даже с юмором: — Друзья встречаются вновь?
Неман вежливо улыбнулся, но беспокойство начальника уловил безошибочно. Что-то теснило, угнетало ветерана потайных дел.
— Давай-ка… пропустим по маленькой, — суетился он — и первым, не дожидаясь визави, опрокинул рюмку коньяка, заел лимонной долькой. Морщась, прожевал, постарался быть веселым, но вышло не очень:
— Итак, труба зовет, снова в поход… маршрут знакомый, скажем так.
Выяснилось, что отправляться надо в тот же город, что и в прошлый раз, ликвидировать там еще одно лицо. Начальник тут же и выдал информацию на это лицо. Неман просмотрел справки… и не поверил своим глазам.
— Ты что, серьезно?! — вырвалось у него.
— Абсолютно, — вся шутливость босса испарилась. Он смотрел пристально и жестко.
— Но… ч-черт, это же ни в какие ворота не лезет!
— Лезет, лезет. Ты послушай.
Неману надлежало устранить врача-психотерапевта — скромнейшего сотрудника какого-то реабилитационного центра, куда обращались люди с психическими проблемами, чаще всего алкоголики и наркоманы. За что?!.. Вот Герман Маркович и объяснил, за что.
По его словам, этот тихоня-психолог, никому не говоря, в полной тайне проводил со своими пациентами опаснейшие опыты. Он сумел разработать уникальную технику суггестии, с помощью которой программировал ничего не подозревающих жертв на совершение разных действий. Сначала это были действия примитивные и совершенно бессмысленные, затем они стали приобретать социально опасный характер…
— …понимаешь, этот гад внушает им сделать то-то и то-то. Иногда безобидное, а иногда и сволочное, скажем так. Камень там в окно бросить или грабеж совершить — тупо так схватить с прилавка что-нибудь и бежать… Ну, и все в таком духе.
— А как это удалось выявить? — спросил Неман с подозрением.
— А вот такие там молодцы наши ребята, ФСБ-шники, я имею в виду. Я с ними давно в контакте, молодцы, ничего не скажешь. Грамотно работают! Обратили внимание на рост таких вот выходок: бессмысленное хулиганство, вандализм… Менты ушами прохлопали, а наши просекли. Стали работать — выяснилось, что все эти несчастные придурки проходили курс в реабилитационном центре, у одного психотерапевта… Так и установили поганца. Сработали ювелирно, скажем так!
Неман молчал, слушал и думал. Дело, конечно, необычное, однако ничего невероятного в нем нет. Вполне могло случиться и такое, ибо душа — потемки. Но зачем ликвидировать-то! — вот чего Неман понять не мог.
Так и высказал патрону:
— Ну, ладно. Могу допустить. Но если так, не лучше ли взять его на факте, потом прессануть да и завербовать? Интеллигентик же, чуть придавить — и треснет. И пусть послужит Родине!
Но шеф досадливо помотал головой. Нет, сказал он. Аналитики поработали всерьез, личность этого типа изучили вдоль и поперек. Негодяй конченый! Мараться о такого неохота. Сверхчеловеком себя считает: все дозволено, право имею!.. Раскольников хренов. Нет, таких надо отстреливать как бешеных зверей!