Консорциум
Шрифт:
— Так, — сказал он. — Ну и как это сделать?
— Очень просто. Выходи, откуда вошел, вот и все.
Вот и все…
Максим обвел взглядом этот мир напоследок. Осень едва тронула рябиновые листья, но пунцовые гроздья налились тяжело, спело, гнули ветви.
— Здесь всегда осень? — спросил он.
Как захочешь, — был ответ.
Как скажешь, как захочешь… Все стрелки сошлись на мне. Чувствую ли я, как на меня оперлась Вселенная?.. Шут его знает. Об этом, должно быть, думать нечего — держи и все, и никаких гвоздей.
Он
— Ну, идем, красота неописуемая.
— Идем, — и оба легко встали. Поднялся и Сергей.
— Прощаться, думаю, незачем, — сказал ему Максим, — а «до свиданья» ясно и без слов.
— Конечно.
Женщина и мужчина пошли, не оборачиваясь, Сергей смотрел им вслед, а потом отвернулся. Ветер зашумел посильнее, Сергей вспомнил небо в огромных окнах, капельки дождя на них…
Он подумал о своем «большом Я». Оно рядом, хочешь — ступай. Хочу. Но…
Но пожалуй, еще немного подожду.
— Покой и воля, — сказал он и вслушался в эти слова. Хорошо. Покой — это не смерть, это такая жизнь. Будем жить.
Часть шестая Завершающая…
— Постойте, — сказал Максим, остановившись.
Спутники, обернувшись, воззрились на него с удивлением.
— Ты чего, Макс? — спросил Дима.
Тот помедлил, виновато пожал плечами.
— Сам не знаю. Что-то почудилось так странно, будто я в лесу каком-то… ну, ладно, все это чушь. Как, ты говоришь, того парня, что до меня был — Сергей?
— Да. А что?
Максим вновь помолчал.
— Да что-то вспомнил я его, — сказал он и оглянулся. — Как будто это как-то связано. Но как…
У Никонова зазвонил телефон. Старик полез в карман, а Макс все озирался, все смотрел, и чем дольше смотрел, тем отчетливее понимал, что ему хочется туда вернуться. Что-то там есть! Да, не открылось с первого раза, но первый — не последний, даже не второй. А вот сейчас пойду…
— Максим!
Он вздрогнул.
— Что?
Геннадий Тихонович сунул телефон на место, подозвал кивком. Макс подошел.
— Звонил Ярченко, — спокойно, как о чем-то обыденном, объявил Никонов. Впрочем, Максим и не удивился:
— Тот самый?
А вот Дима удивления не смог скрыть:
— Ничего себе! Это он как парламентер, что ли?
— Да нет, — Геннадий Тихонович улыбнулся улыбкой Екклесиаста. — Скорее перебежчик.
Дима присвистнул со значением:
— Даже так?!..
— Нет ничего нового под солнцем, — Геннадий Тихонович вздохнул, и непонятно: то ли с сожалением, то ли с иронией… а вероятно, и с тем и с другим вместе.
— Предлагает встретиться? — спросил Макс.
— Ждет уже, — подчеркнул Никонов.
— Шустрый дядя, — одобрил Дима.
— Отбросов нет, есть кадры, — Никонов подмигнул молодежи. — Ну-с, идемте, он к дому подъедет.
Максим
Когда они вернулись к дому Никонова, из серебристой «Тойоты» вышел, улыбаясь, дородный лощеный мужчина лет под сорок, одетый не просто щеголевато, но дорого, почти роскошно, а когда он подошел, все ощутили аромат грубовато-изысканного, тонко подобранного парфюма. Дима даже удивленно вскинул брови: в облике спецслужбиста Ярченко выглядел куда скромнее.
— Здравствуйте, — мягким, обволакивающим баритоном произнес тот. — Максим?.. Очень приятно. С вами-то я знаком… по разным поводам, — поклон в сторону Димы и Никонова, — а вас вижу впервые. Весьма рад!
— А мы рады умеренно, — уголком рта улыбнулся Геннадий Тихонович. — Не боитесь, что ваши обнаружат вас?
— Нет, — безмятежно ответил Ярченко.
— Основания?
— Во-первых, я распорядился снять наблюдение за вами. О, разумеется, потом они спохватятся, но потом — для нас уже иметь значения не будет. А во-вторых…
Он помедлил самую малость.
— Во-вторых, они теперь не мои.
— Ах, во-от как!.. — Никонов тоже умел разыгрывать ложное изумление. — И отчего же так? — совсем уже издевательским тоном.
Но Ярченко предпочел этого не заметить.
— Как говорится… — с иронической расстановкой произнес он, — ничего личного, только бизнес. Они проиграли.
Тут Никонов позволил себе желчно усмехнуться:
— Ну, в таком случае, тоже как говорится — пройдемте, товарищ. Прошу!
Поднялись в квартиру.
— Со мной, — предупредил он супругу, хотя ее давно уже можно было ни о чем не предупреждать. Прошли в кабинет… и Максим вдруг с отчаянной скукой понял, о чем будет говорить Ярченко. Он приготовил Консорциуму-1 сюрприз — да только для Максима Полканова в этих интригах никакого интереса уже не было. И делая вид, что слушает, он задумался о своем.
Странной была эта задумчивость. В ней не было хода мысли как таковой, она остановилась возле того места в парке — и превратилась в беспокойное созерцание. Не мог уже Макс отделаться от той точки, и чем дальше, тем больше проникался уверенностью в ней. Да, не вышло с первого раза. Выйдет, со второго, третьего… десятого!
…— перефразируя классику, — соловьем разливался Ярченко, — его слабость есть следствие его силы. Да, он создал систему, в которой стал закрытым центром. Закрылся так, что никому его не найти. Все так. Но тем самым он стал слишком зависеть от меня. Образно говоря, ситуация повернулась так, что в моих руках оказался ключ от гильотины. И мне решать, казнить или миловать.
— У гильотины есть ключ?.. — пробормотал макс.
— Образно, молодой мужчина, я же говорю — образно!..
— И вы решили казнить, — понял Геннадий Тихонович. — Тоже, конечно, образно.