Конспирология
Шрифт:
Но пришедшее с Запада экзотическое учение, сложная символическая организация, ритуалы посвящения, клятвы и обряды, не были чем-то единым, централизованным и организованным. Уже в XX веке в самом западном масонстве присутствовали две антагонистические линии — масонство спиритуалистическое, аристократическое, консервативное, пребывающее духовно в пожаре средневековой мистики, в поисках философского камня и тайного восточного света вещей, и другое масонство — рационалистическое, скептическое, картезианское, предвосхищающее Вольтера, Просвещение, позитивизм. Обе эти ветви вместе со служилыми иностранцами пришли в Россию. Ищущая новых ответов в образовавшемся после Никона и Петра духовном вакууме, русская аристократия не смогла сразу разобраться в этом дуализме — обе линии масонства притягивали и вдохновляли.
Но мало-помалу все стало на свои места: Шотландский обряд, и особенно немецкое тамплиерское масонство барона Хунда с централом в феодальной, почти средневековой и антикатолической Пруссии привлекала русских искателей духовного преображения: Лопухина, Новикова, Шварца. Английская и шведская ветви, а в дальнейшем — «Великий Восток Франции» воплощали в себе рационалистическую ветвь этого движения. И здесь мы видим корни важнейших геополитических интриг. Спиритуалистическое тамплиерское масонство Пруссии поддерживало наиболее консервативные и даже консервативно-революционные
Когда пришел Павел, фанатик Пруссии, мы вновь видим возрождение спиритуального масонства. И снова, как при Филиппе II, это сопровождается повышением интереса к старообрядчеству. Павел приложил значительные усилия для реабилитации старообрядцев, присутствовал на старообрядческой службе, оставшись под сильным впечатлением от нее.
При Александре I русское масонство расцвело, причем германская спиритуалистическая ветвь перемешалась с либеральной французской. Лишь под конец жизни проведший свое царствование в окружении активных и высокопоставленных членов масонских лож царь официально запретил существование этой организации, вынужденной перейти на нелегальное положение. При жестком Николаевском режиме как реакция на либерал-масонское восстание декабристов все ложи и тайные организации были запрещены. Этому сопутствовали также жесточайшие гонения на ревнителей древлего благочестия. Связь судеб масонства и старообрядчества в русской истории закономерна и вытекает из самого десакрализационного пути, по которому шла русская православная церковь после Никона, и особенно Петра.
В конце XIX- начале XX веков в России активно зрела оттепель. Интеллигенция и аристократия с головой бросились в искания новой истины, так как прогрессирующая формализация и морализация официального православия делала духовную ситуацию совершенно бесплодной. Отсюда интерес к сектам, гностическим учениям, спиритистским и оккультным практикам, к масонству. Но снова старинный дуализм в этой области дает о себе знать. Одни искали в масонстве возврат к средневековому духу, всерьез принимали символизм, ритуалы, герметические доктрины, концепции “нового человека”. Другие видели в нем организацию либерального толка, социальный инструмент моральных и общественных реформ. На этот раз русские массоны ориентировались исключительно на Францию, но в самой Франции деление на спиритуалистов и скептиков приобрело уже отчетливую форму. Спиритуалисты — наследники тамплиерства — группировались вокруг Великой национальной ложи и еще в большей степени в разнообразных экстравагантных радикально-мистических обрядах типа египетской масонерии Мемфис Мицраим, разнообразных розенкрейцеровских и мартинистских организаций. Эту разновидность масонства в современной классификации принято называть “горячим масонством”. С ним связаны такие внемасонские или парамасонские спиритуалистские течения, как теософизм Елены Блаватской (русской патриотки, мистификаторши и агента охранного отделения), оккультизм Папюса, Седира, неорозенкрейцерство Сара Пеладана, Станисласа де Гюайяты, космизм Барле и т. д. В этом течении участвовали преимущественно страстные религиозные мистики. На противоположном полюсе находилось так называемое “холодное масонство”. Его матрицей были франко-итальянские ложи Великого Востока, исповедовавшие либерализм, атеизм, позитивизм, светское государство, культуру, основанную на гуманистических принципах. Можно утверждать, что две ветви масонства, пробивавшего себе пути в Россию на пороге XX века, отражали определенный геополитический дуализм, и не будет преувеличением отождествление “горячего масонства” с разновидностью (весьма своеобразной и специфической) евразийской парадигмы, тогда как “масонство холодное”, безусловно, тяготело к “цивилизации Моря”.
Знал ли все это начальник охранного отделения Дурново, глядя на полученную записку. Позднее черносотенные круги его самого обвиняли в причастности к масонству и именно этим объясняли тот факт, что никаких серьезных мер против зловещего ордена он не принял. Правда, государю-императору была доложена записка некоего специалиста из охранного отделения Г.Г. Меца, в который тот обобщил знания, почерпнутые из поверхностного прочтения пяти популярных и неглубоких антимасонских брошюр, изданных во Франции. На государя, естественно, этот нелепый документ никакого впечатления не произвел. Спустя некоторое время был отправлен за границу другой сотрудник охранного отделения — некто Алексеев — для сбора информации о масонах, но католический аббат Турмантен, специализировавшийся на разоблачении лож, запросил за свою информацию гигантскую по тому времени сумму — 20 тысяч франков — которую охранное отделение пожалело. И правильно сделало: в антимасонском наследии Турмантена ничего серьезного, кроме общих мест, не содержалось.
Масонство и геополитика. Правомочно ли сближать эти вещи? Видимо, да. Если бы Дурново был знаком с текстом геополитика Макиндера о значении моря, цивилизации моря в мировой истории и о ее оппозиции, ее непримиримой вражде по отношению к цивилизации суши, географической осью которой в XX веке была признана Россия, его внимание непременно было бы привлечено к другим доносам, попавшим к нему на стол. В бумагах сообщалось о действии некоей госпожи Архангельской-Авсеенко — ученице сирийского старца Алкаэста, которая выдавала себя в России за посланницу древнего масонского ордена Филалетов. Ее ближайшим сотрудником в России, а также финансовым спонсором был крупнейший русский масон, генерал-лейтенант флота его императорского величества Беклимишев, который одновременно являлся издателем журнала “Море”, сторонником превращения России в морскую державу и духовным наставником и задушевным другом Великого князя Александра Михайловича Романова.
“Протоколы” доктора Папюса
Но был один человек, который утверждал, что знает о масонах и их тайных кознях все. — Сергей Нилус, амбициозный аристократ, близкий ко двору и рассчитывавший сделать карьеру на этом знании. По его утверждению, ему в руки попал документ колоссальной значимости — секретные “Протоколы сионских мудрецов”, в которых содержались планы по установлению на планете еврейско-масонской диктатуры, уничтожению всех “трефных” (т. е. неиудейских) царств, закабалению народов, разрушению христианской церкви. Этот текст Нилус опубликовал в 1907 году, сопроводив его довольно тревожными комментариями. Вялая реакция на это разоблачение со стороны царя, которому послание предназначалось в первую очередь, заставило Нилуса считать, что и здесь не обошлось без представителей коварных сил. Происхождение указанного документа, ставшего безусловным бестселлером ХХ века, крайне загадочно и туманно. Существует множество исследований, доказывающих, что речь идет о фальсификации. При этом относительно его реального авторства лишь выдвигаются шаткие гипотезы. Одновременно, миллионы людей на планете верят в подлинность этого документа, основываясь не столько на историческом анализе текста или его критическом лингвистическом разборе, сколько на внушительной мифологической картине, рисующей всепроникающее тайное общество, контролирующее человечество и ведущее его к темной цели и тотальной манипуляции, а также на наблюдениях обычной общественной жизни, в которой основные инстанции принятия важнейших решений неизменно остаются за кадром. Не говоря об исторической достоверности “Протоколов”, представляющейся маловероятной, отметим, что они обладают несомненной “мифологической достоверностью”. Крайне скрупулезный в отношении исторических источников исследователь Рене Генон использовал в своей рецензии на “Протоколы” удачную формулу: “не правда, но правдоподобие”.
Те, кто прочел первую часть нашей книги, наверняка легко поймут, в чем тут дело. “Протоколы” приоткрывают завесу над “первым уровнем конспирологии”, над планом “кратополитики”, над тем уровнем, где действуют “посвященные”, “психики”. Доля правды есть и в том, что кратополитический уровень является преимущественной сферой деятельности для такой уникальной этно-религиозной общины, как евреи, всегда дифференцированные относительно иных народов, среди которых они пребывают в рассеянии, но в то же время консервативно придерживающиеся собственной национально-мистической интерпретации основных исторических событий и магистральных процессов развития истории. Справедливо и то, что для европейского мира конца XIX начала XX веков наиболее значительной, вездесущей и влиятельной кратополитической организацией были именно масонские ложи, воспроизводящие все особенности традиционных инициатических организаций применительно к новой социальной реальности. В этом “Протоколы”, безусловно, попадали в десятку, и на этом основана устойчивая традиция доверительного к ним отношения. Но есть и другая сторона — явная “демонизация” кратополитической реальности, утрированное и гротескное представление о методологии и этическом цинизме “тайных сил”, наивное и мелодраматически упрощенное представление о том, что речь идет только о власти, наживе, выгоде, которые “заговорщики” стремятся извлечь из своего заговора. Этот аспект убеждает в том, что либо документ заведомо рассчитан на ограниченную ментальность профанов, которым, по определению, недоступна более сложная и изощренная интерпретационная модель, лежащая в основе кратополитической деятельности, либо карикатурный характер текста является следствием “взгляда извне”, т. е. попытки реконструкции внешним, обывательским глазом, заглянувшим за ширму конспирологии, оценить в своей системе координат замеченные им там зловещие и сложные явления. Есть и еще одна деталь: в тексте “Протоколов” сквозит либо невежество, либо сознательная вульгаризация как иудаистических, так и масонских доктрин, отсутствует специфическая терминология и символика, типичные ссылки и аллюзии, характерные для документа, вышедшего из масонской или сионистской сред.
Эта вторая особенность легла в основу широко распространенной гипотезы (среди противников подлинности “Протоколов”) относительно их происхождения из недр Охранного Отделения (линия Рачковский-Ратаев) или о том, что они являются делом рук отдельных черносотенцев, наподобие странного документа, якобы происходящего из масонской “ложи Мезари”, направленного в Охранку и призывающего к… “пресечению масонского влияния в России”.
Это мнение чрезвычайно популярно, но не учитывает довольно скудного воображения сотрудников Охранного Отделения, занимавшихся этим вопросом. При анализе архивных материалов Меца или Алексеева становится очевидным, что сфабриковать столь выразительный и внушительный документ им было явно не под силу.
Существует иная гипотеза, также основанная на убежденности в фальсификации документа. Но на сей раз речь идет о сознательной и крайне остроумной стилизации, исходящей из по-настоящему осведомленных кругов, искусно приспособивших содержание кратополитического характера к массовому уровню. В забытой сегодня книге французского исследователя Анри Роллена, посвященной “Протоколам”, выдвигается любопытная версия относительно их авторства. Она парадоксальна. Роллен приходит к выводу, что вероятным составителем текста является Жерар Анкосс, основатель современного оккультизма, вождь западного крайнего мистического направления, возобновитель “мартинизма”, доктор “кабалистики, магии, герметических искусств”, классический представитель “горячего”, даже чрезмерно “горячего” направления в тайных обществах Европы. В качестве доказательства своих тезисов Роллен приводит материалы из французского журнала “Покрывало Изиды”, в котором первостепенную роль играл Папюс. В этих материалах среди спиритических анонсов и запутанных оккультистских трактатов нередко проскальзывали заметки о светской жизни русской великосветской общины в Париже, свидетельствующие о близких контактах редакции с представителями русского Правящего Дома, перебывавших за границей. Наряду с явной симпатией, установившейся между русскими аристократами и ведущими оккультистами Франции (большинство из которых, естественно, были членами масонских лож, хотя подчас и их крайне экстравагантных, “иррегулярных” разновидностей), Роллен отмечает еще один любопытный факт: в том же журнале печаталась серия статей, посвященных русской политике, автор которых подписывался псевдонимом “Нет”. Господин “Нет” проявлял удивительную осведомленность относительно интриг вокруг русского Императора, и вместе с тем отличался крайней юдофобией, предостерегая Россию от злостных козней “иудеев” и “масонов”. Естественно, исходя из самой ориентации журнала речь могла идти только о “холодных масонах”, об атеистах, рационалистах, либералах и скептиках “Великого Востока”. Роллен показывает, что обеспокоенный таинственной фигурой г-на “Нет” Рачковский, начальник заграничного управления Охранного отделения, предпринял серьезные усилия для идентификации персонажа, но успехов в этом не добился. Лишь спустя несколько десятилетий на основании исследований архива Папюса стало очевидным — под этим псевдонимом скрывался никто иной как сам Жерар Анкосс! А его, чистокровного француза и изрядного антисемита, наивный Нилус и вслед за этим черносотенная пресса и вторящее ей ведомство Дурново называли не иначе как “евреем”, “масоном”, “опасным подрывным элементом”, едва ли не “антихристом”… Всех вводил в заблуждение его странный псевдоним — “Папюс”, который был настолько разрекламирован в свое время, что в США появился циркач, фокусник и канатный плясун, избравший себе такое же имя — “цирковой король аттракционов Papuss…”