Константа
Шрифт:
Евгения всё чаще бросало по разным областям страны, и, даже когда возвращался в родной город, он больше не мог найти Алексея. Новиков раз за разом обходил известные адреса, ждал целыми днями у дверей института, но его новый друг словно затерялся в складках очередной реальности, его будто стёрли со страниц истории, что неимоверно давило на психику Евгения. В какой-то момент ему снова захотелось всё бросить, наплевать на этот треклятый мир, но потом он приходил в себя и продолжал упрямо возвращаться к институту. Евгений надеялся, что творящийся хаос когда-нибудь проявит милосердие и среди череды бессвязной случайности родится его счастливый шанс.
Военный конфликт тем временем только нарастал. Одна суровая реальность сменяла собой другую, но что-то оставалось неизменным. Чистая, животная ярость людей друг к другу будто не желала
На крупных перекрёстках встречались противотанковые ежи и самодельные баррикады, а по дорогам постоянно носились колонны солдат и военной техники. Город готовился к длительной обороне и вражескому штурму, который мог произойти в любой момент. Евгений испытывал неподдельный ужас каждый раз, когда мир снова погружался во тьму. Новиков боялся, что когда вновь протрёт глаза, то увидит, как город давно захвачен врагом, лежит в руинах или вовсе уничтожен в огне ядерной войны вместе со всей планетой. Но пока внутри тлела хоть малейшая надежда, Евгений продолжал приходить на оговорённое место и искать Алексея, считая его своим единственным спасением, порой не понимая почему, но что-то тянуло к нему, нечто необъяснимое.
Новиков не знал, сколько прошло дней с момента их последней встречи. За постоянными сменами реальностей тяжело уследить за временем. Вероятно, не меньше недели и пару десятков других жизней, и новый день ничем не отличался от предыдущих. Небо заволокло серыми тучами, и шёл небольшой летний дождь. Начало июня выдалось прохладным, что совсем не располагало к долгим ожиданиям на свежем воздухе, но Евгений продолжал упрямо просить милости судьбы. Он очнулся у себя дома, но при этом в незнакомой квартире, сразу собрался, взял с собой зонт и отправился на привычный пост у входа в институт на центральной площади города. Других любителей гулять под дождём оказалось не так много, особенно учитывая военное положение, объявленное в городе, поэтому Евгений ждал в одиночестве и угрюмо пялился в одну точку на вымощенной мостовой, слушая убаюкивающий шелест дождя по куполу зонта над головой. Так прошло несколько часов. У Новикова разболелась спина, ноги молили о пощаде, но он продолжал упрямиться, заставляя себя страдать в ожидании очередного затмения мира или какого-нибудь чуда. И в этот раз оно произошло.
Евгений почувствовал, как к нему медленно приблизился неизвестный человек, а в лужах на земле отразился чей-то силуэт. Без особых надежд Новиков поднял взгляд и увидел, что перед ним стоит Алексей, только ещё более измученный, чем запомнился в последний раз. На Максимове была надета тоненькая болоньевая курточка с наброшенным на голову капюшоном, откуда выглядывала густая всклокоченная борода. Он весь промок, прятал руки в карманах и переминался с ноги на ногу, как нашкодивший школьник перед взором сурового учителя. В тёмном провале капюшона виднелись покрасневшие от недосыпа глаза на опухшем и уставшем лице. Его губы дрожали, а взгляд растерянно бегал по Евгению, выражая все оттенки страха. Алексей открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом вздрогнул, будто его обожгло огнём, развернулся и предпринял попытку уйти.
– Алексей! – завопил от радости Евгений.
Он почувствовал, как ликование начинает наполнять каждую клеточку его тела. Он потянулся к Максимову и хотел остановить, но тот заметил движение, резко обернулся и отпрыгнул в сторону.
– Нет, не трогайте меня! – заверещал он, глубоко дыша и выпучив от страха глаза. – Этого не может быть. Проклятье! Что я тут делаю? Я не должен был приходить.
– Ты помнишь меня? – осторожно спросил Евгений, пытаясь поймать его взгляд, всё время убегающий от прямого контакта.
– Что я делаю? Доктор мне запретил, станет только хуже… – говорил он сам с собой, постепенно отступая назад.
Новиков выпустил зонтик из рук, уронив его в лужу под ногами, подскочил к Максимову и схватил за плечи.
– Алексей! Приди в себя! Ты помнишь меня? – настойчивее повторил Евгений свой вопрос и слегка потряс испуганного мужчину, приводя его в чувство.
– Я… я не знаю. Какие-то видения, голоса, голова просто раскалывается. Я не знаю, что со мной происходит. Дурацкая мысль засела внутри и скребётся там день и ночь. – Алексей говорил очень медленно, и каждое слово давалось ему с большим трудом, будто специально сдерживал огромную плотину, сквозь которую иногда прорывались отдельные фразы. – Психотерапевт запретил появляться здесь, сказал, что это может спровоцировать приступ. Похоже, он оказался прав.
Максимов пристально посмотрел на объект своих страхов, и его губы затряслись ещё сильнее. Он будто готов был расплакаться.
– Всё нормально, так должно быть, я тоже через это прошёл, – успокаивал его Евгений, при этом довольно улыбаясь. – Ярость, отрицание, торг… что там ещё? Психотерапевт, сомнения – мне это знакомо. Не надо, не сдерживай себя, отпусти свои мысли. Пусть они поглотят тебя, пусть пожрут всю навязанную ложь. Ты не сходишь с ума, друг, ты просто становишься собой.
Из глаз Максимова потекли слёзы, или это промокший насквозь капюшон дал течь, но Алексей выглядел совсем потерянным и напуганным. Больше всего ему хотелось сбежать от таинственного мужчины, поджидавшего его у входа в институт, но одновременно с этим он понимал, что бежит прежде всего от самого себя.
– Мне кажется, я схожу с ума, – произнёс он сдавленным голосом.
Евгений широко улыбнулся.
– Скорее, ты впервые начинаешь мыслить здраво.
– Мне страшно, – промямлил в ответ Максимов очень тихо, почти сливаясь с шумом дождя.
– Мне тоже, друг. Поэтому мне нужна твоя помощь.
Алексей вздрогнул, услышав знакомую фразу, и плотина внутри него рухнула.
#146
Разум Максимова окончательно раскололся и рассыпался на множество бессвязных кусочков. Он стал похож на калейдоскоп из кучи воспоминаний, нечётких образов и обрывков фраз. Они перемешивались в голове причудливым образом, создавая свой сюрреалистичный мир, личный лабиринт, откуда Алексей не мог подолгу выбраться. Сколько бы Новиков ни пытался вращать калейдоскоп, рисунок всегда менялся, но оставался случайным набором воспоминаний, и восстановление целой картины стало для него весьма утомительным и трудным занятием. К счастью, мир сжалился над Евгением и его встречи с Алексеем стали постоянными. Словно две заблудшие планеты, вновь попали на орбиты друг друга, и эту связь не могли разрушить даже перерождения в иных реальностях. Мир менялся, но их совместная память только крепла, превращаясь в стойкий форпост посреди бушующего моря.
После очередного пробуждения Евгений тут же спешил по известным адресам и почти всегда находил там Алексея. Тот всегда сидел дома и с пустым взглядом смотрел в неизвестность, пока в его разуме творился настоящий ураган из бунтующих мыслей и целого каскада противоречивых эмоций и воспоминаний. Новиков и Максимов подолгу разговаривали, пытаясь восстановить обстоятельства прошлых встреч, обсуждали происходящие события, строили теории и придумывали планы действий. К сожалению, разум Алексея был ещё очень слаб, и почти каждую встречу Евгению приходилось рассказывать другу всё заново, из раза в раз объясняя ситуацию, в которой они оказались. Максимов с согласием кивал, делал вид, что всё вспомнил, но при этом выглядел совершенно растерянным и подавленным, с полным отсутствием всякой воли. Но с каждым днём и с очередной вспышкой созидательного света мозаика в его голове начинала складываться в очертания некой стабильной картины мира. Беспокойство и растерянность сменялись глубокой задумчивостью, депрессией и страхом перед неизведанным. Через несколько перерождений Алексей даже вернулся в институт и смог продолжить работу. В отличие от Евгения, он так и не смог, или не захотел окончательно разорвать связь с новыми воспоминаниями, что мешало полностью осознать единство своей личности. На фоне этого энтузиазм Новикова начал быстро иссякать. Ему надоело каждый раз тратить по несколько часов, рассказывая одно и то же, восстанавливая мосты в памяти Алексея, а прогресс по решению главной проблемы никуда не двигался.