Конституирование и природа индивидуализации
Шрифт:
Итак, как же выработать отношение к указанным социальным трендам, можно ли здесь осуществить выбор? Рациональный анализ социальной реальности и возможного будущего дает два прямо противоположных ответа. Кроме того, возможны и другие интерпретации и осмысления этих процессов, и в научной и политической литературе они сегодня широко обсуждаются. В этих условиях экзистенциальный выбор в старом понимании ясного видения реальности и будущего явно невозможен.
Но ситуация, как показывает анализ социальной истории, не безнадежна. Есть два пути преодоления неопределенности и сложности социальной реальности: один институциональный, другой – индивидуальный. Исследования показывают, что в Европе, начиная с XVI столетия, процветал эгоизм сразу в нескольких областях. «Конфессиональный эгоизм» породил религиозные войны, «властный эгоизм» – абсолютизм королевской власти и деспотию, «экономический» («стяжательский») – богатство одних и бедность других, «когнитивный
70
Слово «подлинный» пришло из словосочетания «подлинная правда», что означает буквально «правда, сказанная под длинниками». Длинником назывался кнут, применяемый при пытках.
71
«И Веттори, считающий себя набожным, исправно по праздникам слушающий мессу, и Макьявелли, испытывающий откровенное отвращение к монахам и церковникам, – пишет Л. М. Баткин, – оба они ведут себя так, словно традиционной морали никогда не существовало<…> нельзя не расслышать полемических интонаций в повторяющейся на разные лады формуле индивидуальной независимости: надо “жить свободно и без оглядки”, “вести себя по-своему, не перенимая чужого”, “вести себя на свой манер”, “заниматься своими делами на собственный лад”. За этим целая новая программа человеческого существования<…> Индивид должен сам решать, что ему подходит» (Баткин Л.М. Понятие об индивиде по переписке Никколо Макьявелли с Франческо Веттори и другими // Человек и культура. М., 1990. С. 218–219).
Религиозные войны разрешились принятием принципа свободы вероисповедования. Абсолютизму и деспотии власти были противопоставлены парламент, естественное право и гражданское общество. Рыночные баталии были введены в русло экономических законов. Когнитивный эгоизм был удовлетворен в рамках естествознания и инженерии. Свобода личности была поставлена Кантом в контекст морали и права. В Европе сложились институты религии, права и государства, экономики, науки, морали; в сумме то, что мы называем капитализмом и либерально-демократическим обществом. В рамках этих институтов было снято противостояние перечисленных форм социальной жизни и, тем самым снята проблема экзистенциального выбора соответствующих этим формам ценностей и экзистенций. То есть один из главных способов решения проблемы экзистенциального выбора – построение новых социальных институтов.
В свою очередь, новые социальные институты складываются в ответ на вызовы времени, потребностей социальных популяций, заинтересованных в ответах на эти вызовы, и создают их индивиды [72] . Другими словами, мы перешли к характеристике второго, индивидуального способа. Суть его в том, что личность, оказываясь в ситуации невозможности экзистенциального выбора, создает новую реальность, снимающую вообще ситуацию и проблему выбора.
72
Розин В.М. Становление и особенности социальных институтов. М., 2012.
Как можно осмыслить сложившуюся ситуацию? Возможны две разные позиции. Первая, речь идет о вопиющей социальной несправедливости, для которой характерны эгоизм и беззаконие; альтернативная точка зрения – мы наблюдаем мировой тренд развития глобальной цивилизации, у которой есть определенные неприятные издержки. Вторая позиция – складывается новый тип социальности, в рамках которого основные участники социального процесса потеряли ориентиры и понимание того, что происходит, и, что они делают. Думаю, что имеет место и то и другое.
Новый эгоизм, конечно, налицо, но он не вечен. История показывает, что эгоизм, высвобожденный развитием культуры, социальными изобретениями и новыми технологиями (поэтому каждый раз новый), рано или поздно преодолевается именно усилиями основных социальных субъектов, действующих на социальном поле. В настоящее время эгоизм преодолевается не способом построения либеральных институтов, что было характерно для XVII–XVIII вв., и не путем построения демократических институтов (XIX–XX вв.), а посредством переговоров, расчетов и компромиссов.
Может быть, наши властные элиты и хотели бы забирать себе все, но вынуждены отдавать населению столько, сколько необходимо, чтобы оно голосовало «за» и не взбунтовалось. Анализ показывает, что конфликты основных социальных субъектов в настоящее время разрешаются путем установления баланса и противодействия разных сил. Существенную роль здесь играют: эгоистические устремления социальных субъектов, расчеты своего рода «разумного эгоизма», культурные факторы, обсуждения и умонастроения в обществе, активность и пассионарность отдельных сообществ, предпочтения и поступки отдельной личности, наконец, изобретение новых социальных технологий (союзы, компромиссы, переговоры, реформы и прочее). В результате и устанавливается то, что я называю «ведущим типом социальности».
Для ведущего типа социальности характерны определенные формы осознания действительности, а именно либерально-демократические (право, гуманизм, равенство и т. д.), стремление с социальному миру (как утверждает Ю. Латынина, в настоящее время война экономически невыгодна), возможность государства перераспределять доходы (налоги, выплаты, льготы, преференции и пр.), заинтересованность многих социальных субъектов и организаций в подобном распределении (государственные институты, гуманитарные и правозащитные организации и т. п.), вменение общественности нужных ценностей и видения (СМИ, пиар, реклама).
Изменяются и взаимоотношения между государством, обществом (а также сообществами), бизнесом и личностью в плане перераспределения социальных функций. Яркие примеры, благотворительность, некоммерческие общественные организации (НКО), волонтерское движение, фандрайзинг. Во всех этих случаях функции, которые раньше выполняло государство и его институты, берут на себя отдельные личности или сообщества, действующие исходя из собственных идеалов и представлений, а не институциональных или организационных требований.
Меня очень интересовал вопрос, почему, например, волонтеры тратят свое время и деньги на занятия и помощь, за которую они ничего вроде бы не получают взамен. Читая интервью известных волонтеров, я понял, что они получают самое главное – благодарность людей, которым они помогают, и чувство удовлетворения от выполненного долга, который они понимают как служение добру и людям [73] .
Наконец, в настоящее время складываются новые общие условия жизни. Что они собой представляют? Это такие социальные структуры (законы, социальные институты, средства массовой коммуникации, социальные услуги и прочее), которые обеспечивают жизнедеятельность человека и общества безотносительно к разнообразию и взаимообусловленности отдельных форм социальной жизни. Например, в современном обществе, власть и обычные граждане (опять же по идее) могут существовать независимо друг от друга. Каждый выполняет свои роли, а связывают их лишь общие условия. А вот когда общие условия жизни не обеспечены или нарушены, например, как в случае российских реформ, то независимое сосуществование отдельных сообществ и форм социальной жизни становится невозможным. Один из выходов – социальное противостояние, что мы и наблюдаем сегодня.
73
Вот что, выражая своего рода кредо волонтеров, говорил в одном из интервью Владимир Рубан – генерал-полковник, бывший летчик истребитель, создатель и руководитель украинских общественных организаций «Центр освобождения пленных» и «Офицерский корпус», которые уже несколько месяцев выступают посредником на переговорах об обмене пленными между украинскими властями и донбасскими повстанцами. Также они организуют коридоры для гуманитарной помощи, ищут пропавших без вести и массовые захоронения. На счету Центра несколько сотен спасенных жизней. – А что чувствует человек, который вытаскивает?
– Ну, вы знаете, для меня одна ситуация, для меня это было большим моральным удовлетворением. То есть какая-то полезность обществу. То есть мы, по большому счету, все офицеры запаса, в мирной жизни мы все самодостаточные люди. Кто-то бизнесмен, кто-то служащий, кто-то сотрудник банка, кто-то в прошлом сотрудник милиции. Но так сложилось, что хочется быть полезным, и так получилось, что работа нашей группы на данный момент очень полезна обществу, и мы себя ощущаем востребованными. – Вас благодарят родственники освобожденных?
– Безусловно. Вот для меня, опять же, эти рукопожатия и слезы самих освобожденных, и особенно родственников, ни с чем не сравнятся, то есть не передать ничем.
Налицо кризис сложившейся социальности и становление новой формы социальности. Концептуализация последней, с точки зрения ценностей личности, придерживающейся либеральных и гуманистических взглядов, выливается в ощущение социальной несправедливости. С культурологической точки зрения, как я показываю в своих работах, социальность может быть понята не только исторически и семиотически, но и как особая форма жизни – собственно социальная. Что характерно для социальной жизни? По меньшей мере, два момента. Во-первых, взаимодействие разных социальных сил и структур, в число которых входят и представления людей (в том числе о социальной справедливости и несправедливости). Во-вторых, особая организация (организованность) этого взаимодействия, осознаваемая как органичность, жизнь и пр.; эта организация на разных этапах обеспечивает становление, функционирование, воспроизводство и умирание социальности.