Конструктор
Шрифт:
Через неделю после моего дня рождения вернулись из пионерлагеря наши ребята. Так совпало, что в это же время в газетах написали об открытии в Крыму оздоровительно-санаторного пионерского лагеря «Артек». Вот там судя по описанию журналистов было примерно то, что я и представлял, когда впервые услышал про пионерские лагеря. Только брали в Артек не всех подряд, а лишь туберкулезников. Как видно сейчас считали, если ты здоров — трудись, как наши ребята.
Я же из пионеров ушел. Нет, не просто так — теперь я стал комсомольцем. В отличие от становления пионером, набор в эту организацию был еще жестче. Хотя бы потому, что здесь за тебя должны были поручиться. Либо двое других комсомольцев, имеющих стаж и «вес», либо член партии. Кроме этого нужно было заучить устав организации и ответить комитету комсомола на ряд вопросов про видных деятелей партии, значимые даты в истории и цель становления комсомольцем.
Постройка торпедоносца затянулась до конца года. В основном из-за чехарды с моторами и низкой квалификацией обычных рабочих, занимавшихся сборкой и отладкой самолета. Квалифицированных рабочих катастрофически не хватало, за каждого специалиста шла чуть ли не драка между заводами. При этом производство нарастало не только в авиации, но и в других отраслях.
С моторами была своя заморочка. Изначально планировалось ставить канадские «Лионы», но после сборки опытного образца и первичного полета с ними возникли проблемы. В итоге решили заменить их на французские «Лорены» схожей мощности. Своих моторов в стране еще не было, хотя над устранением этого пробела и работали. Вроде как для начала хотели купить готовое производство по концессионному договору, после чего уже и модернизировать иностранный мотор силами собственных инженеров. Может, что и получится. В будущем у страны были уже свои моторы, это я знал.
На фоне собственных проблем рождение у Андрея Николаевича сына прошло для меня фоном. Только через пару месяцев заметил, что тот стал гораздо меньше высыпаться. Тут я его прекрасно понимал — сам еще недавно просыпался по ночам от побудок сестры. А на меня после становления комсомольцем навалились новые обязанности. Комсомол был в каком-то смысле оперативным резервом партии. Молодыми и способными людьми затыкали дыры в важных для страны направлениях: в строительстве и образовании. Грамотность населения была крайне низкой. Что сказывалось и на качестве строительства, и на проведении промышленной революции. Для стройки я еще был маловат, а вот как лектора для проведения вечерних занятий вполне пригодился. Тут же сказалось и то, что я уже имел некий опыт в преподавании, когда подтягивал одноклассников.
Теперь по вечерам после работы в КБ я задерживался в сборочном цеху и преподавал русский язык и математику. Ничего серьезного — чисто уроки начальной школы, но для вчерашних крестьян, спешно набранных для выполнения простейших работ, и то было не мало. Хотя взрослые мужики поначалу и стеснялись, что их обучает молодой пацан, еще даже не достигший совершеннолетия. Помогало только то, что за мной незримо стоял авторитет партии, которую представляли в том числе и комсомольцы, и лично Туполев.
А в начале декабря произошло знаковое уже лично для меня событие. Я познакомился с Людой Говориной. Это было в воскресенье. Несмотря на свою занятость, совсем уж от ребят во дворе я не отрывался и часто ходил с ними гулять. Летом на речку или просто на площадь, зимой — на лыжи и каток. Вот на катке то я и встретил смешливую Люду. Она удивительно хорошо каталась, и привлекала внимание всех парней, выполняя сложные для остальных прыжки и кружение на месте на одной ноге. Со мной ее познакомил Ленька — сосед по дому. Они учились в одном классе. В отличие от Люды, мое умение кататься на коньках оставляло желать лучшего. Держаться и не падать еще мог, но вот хотя бы идти быстрым шагом было уже трудно. Уж не знаю почему, но она вызвалась меня поднатаскать, а я отказываться не стал. Каток был неофициальным местом свиданий, где можно было без опаски за моральную сторону вопроса прижать к себе партнершу. А то время было достаточно пуританское — даже просто ходить за ручку можно было лишь с той, кого считаешь своей девушкой. Целоваться на людях или откровенно обниматься у всех на виду? Да ни за что! За это можно было и на совете школы оказаться, где устроят публичную «порку» с занесением в личное дело. Но вот так — вроде как случайно придержать, чтобы не упасть — на это смотрели уже более терпимо. Чем я и воспользовался. Люда мне понравилась и в один момент, когда она меня поддерживала и поправляла движения, я все же не удержал равновесия и полетел на лед. Люда, державшая меня за руку, полетела следом. В итоге мы оказались лежащими друг на друге. Между нами оказалось всего пара сантиметров и я, смотря в серые красивые глаза, не удержался и чмокнул девчонку в губы. Та зарделась и тут же попыталась встать. Получилось у нее не сразу. Но когда мы все же поднялись, она лукаво посмотрела на меня и заявила:
— Ну теперь ты просто обязан на мне жениться!
С того момента мы стали с ней встречаться.
Глава 18
Январь — ноябрь 1926 года
— Кто это была такая? — остановил меня возмущенный с нотками обиды голос Кати.
Я как раз возвращался домой с катка вместе с Людой. Так получилось, что нам было по пути примерно до улицы, где я раньше жил, после чего девушка сворачивала к себе, а я шел дальше. Неудивительно, что Катя нас заметила. И как только мы с Людой расстались, она не поленилась догнать меня и задать свой вопрос.
— Моя подруга. А что? — пожал я плечами.
— С подругами под ручку не ходят! А как же я?
Я аж растерялся от последнего вопроса.
— А что ты? — не придумал я ничего лучше.
Претензии в голосе девчонки я не понял, да и с чего? Ей только двенадцать лет, я ее никогда своей девушкой не рассматривал, да и рядом с пятнадцатилетней Людой Катя совсем не смотрелась. Может позже она и округлится в нужных местах, но пока что — ребенок ребенком.
— Дурак! — крикнула девчонка и со слезами на глазах убежала.
Покачав головой на такое заявление, я пошел дальше. Что-то объяснять ей я не видел смысла. Да и как сейчас с ней говорить? Она там себе что-то придумала, а мне разбираться в этом? Захочет, сама подойдет, и мы поговорим.
Меня больше волновало свое собственное будущее. Работа над торпедоносцем шла к логичному завершению. После первых полетов и доработок, самолет вскоре должен был пойти в серию. Андрей Николаевич уже думал над новой моделью, уже чистого бомбардировщика. Я же гадал, чем могу помочь ему в совершенствовании самолета. Пока все, что приходило в голову — помочь в улучшении точности сброса бомб. Электросбрасыватель уже был изобретен, но все равно процент попаданий при бомбометании был низок. Была мысль приделать к бомбе «крылышки» — вот только это хоть и увеличивало дистанцию удара, позволяя не попадать в зону действия ПВО, но попутно снижало точность до вообще около нулевых величин. Все, что я смог предложить — способ сброса бомбы при пикировании. Однако Андрей Николаевич воспротивился этой идее — для подобного способа нужно было сильно менять конструкцию самолета, повышая его прочность, а значит — снижать грузоподъемность. Иначе самолет из пикирования просто не выйдет. Однако саму идею запомнил, и все же стал ее прорабатывать.
И все же кое-какой вклад в новый самолет я внести смог. В основном это касалось внутреннего размещения оборудования. Пообщавшись с летчиками, которые проводили первые тестовые полеты, я сделал упор на комфорт пилотов. И во время обсуждений конструкции самолета не раз указывал на важность этого, не очевидного тогда для большинства конструкторов, параметра. Вот тут Андрей Николаевич мне возражать не стал, заодно поручив провести необходимые расчеты по «перепланировке» салона. После этого я перестал ощущать свою бесполезность и ненужность в КБ. А то совсем уже веру в себя стал терять.
Мои отношения с Людой продолжали развиваться. Так я узнал, что ее мама является балериной и именно она научила дочку так искусно кататься на коньках. Отец же был писателем, привив дочке любовь к литературе. При наших встречах Люда часто делилась, какую книгу недавно прочитала, что нового было издано в печати и какую пьесу ставят в театре. Когда мы оставались наедине, она была не против более тесного контакта — целовались мы часто, да и при обниманиях позволяла мне некоторую фривольность. Но все равно только до определенного предела. А вот с Катей мои отношения испортились капитально. Девчонка так и не подошла ко мне для разговора, в школе подчеркнуто меня игнорировала, а когда я попытался просто с ней поговорить, демонстративно фыркнула и сбежала. Больше попыток наладить контакт с ней я не делал.