Консультант
Шрифт:
– То есть, – осторожно уточнил слегка опешивший эстреллиец [29] , - ты подала потому, что уважаешь Христа? Именно уважаешь?
– А что в этом такого? Па его тоже уважал, хотя и считал идею искупления одним человеком всего, что накосячило Человечество, довольно странной. Правда, и величественной. Я тебе больше скажу, Аль: если бы люди умели путешествовать в прошлое, я бы с удовольствием выучила все нужные языки и отправилась в Иудею. Просто чтобы послушать, что же на самом деле говорил своим ученикам сын плотника Иосифа и женщины, которую звали Мария.
29
Родная планета капитана Силвы – Эстрелла.
– А Библия тебя не устраивает? – заинтересовавшийся Рис развернул свое кресло так, чтобы видеть лицо девушки.
Отцовское воспитание привило ему что-то вроде идиосинкразии по отношению к Новому Завету и, уж конечно, никакого желания слушать Христа у него не возникало.
– Не устраивает, – покачала головой Лана. – Как-то я не уверена, что то, чем пичкают современных христиан, имеет много общего с тем, что говорил Иисус.
– Почему?
– Сложности перевода. Вот смотри: и мринг [30] , и интерлингв имеют в своей основе языки Старой Европы с упором на английский. Однако есть понятия, которые на мринге выразить можно, а на интере даже и пробовать не стоит. Верно и обратное. Принято считать, что Иисус говорил и проповедовал на арамейском. Евангелисты записывали его слова на койне, разговорном греческом – у арамейского очень слабая письменность. Впоследствии был сделан перевод с греческого – по сути, перевода! – на латынь, а дальше – переводы уже с этого перевода на языки верующих. Но, Рис, арамейский, латынь и греческий принадлежат к разным языковым группам! Тут даже общей основы не доищешься!
30
Мринг – официальный язык Алайи, родной язык мринов.
Девушка разгорячилась, глаза полыхнули огнем:
– А сколько зависит от личности переводчика? От того образования, которое он получил, от того, в каком мире он живет? Для тебя и Аля Шекспир – драматург; для меня, в первую очередь – эксперимент сумасшедшего богача. Мы по-разному воспринимаем это слово, и, значит, концепция включающего его текста тоже будет разной, понимаешь? А переписчики?! В том же русском языке слова «день», «пень» и «лень» отличаются в написании только на одну первую букву. И в некоторых древних шрифтах эти буквы, особенно в строчном варианте, очень похожи. Плохое освещение, плохое состояние исходного материала, потрёпанного и полустёртого. Переписчик устал, перепутал одну – одну-единственную, Рис! – букву… что станет с текстом в целом?
Лана глубоко вдохнула, выдохнула, и угрюмо закончила:
– И вообще… сдается мне, Христу не помешал бы в ближайшем окружении один толковый мечник – в дополнение к двенадцати трусам, слабакам и предателям.
Глава 7
Лана не переставал удивлять Риса. Кто такая Джоконда она, видите ли, не знает, а в особенностях лингвистики и старинных шрифтах разбирается! Что-то (возможно – недурно развитое чутьё), подсказывало Рису Хаузеру, что его дурят, причём не с целью именно надурить, а просто из любви к искусству. Или – по привычке. Потому что есть вещи возможные и невозможные. И совмещение знания особенностей старинных текстов с незнанием общеизвестных шедевров старинного искусства как раз проходит по разряду невозможного.
Дальше, однако, стало ещё интереснее. Начать с того, что агентство «Кирталь» располагалось на платформе Картье, а прибыли они на Центурию.
В географии – или как это назвать применительно к внутреннему пространству планетоида? – Большого Шанхая он разбирался откровенно слабо. Правильнее сказать, не разбирался вовсе.
Во внутреннем объёме ему довелось побывать только однажды, и единственное, что он запомнил – зелень. Любой условно свободный клочок площади платформ был засеян травой и засажен кустами и деревьями. Не газон – так клумба. Не клумба – так кадка. Не кадка – так совсем крохотный вазон.
Под сплошным ковром плюща практически терялся цвет стен домов. На каждой плоской крыше была устроена лужайка. Каждое окно украшал массивный ящик с цветами. Причем, как было доподлинно известно Рису, ни один житель Большого Шанхая (за исключением хозяев поместий, принадлежавших Великим Домам) не мог посадить, что в голову взбредёт. Существовали списки, для каждой платформы свои. Обширные списки, кто бы спорил. Но строго определённые. И упор в этих списках делался вовсе не на эстетические предпочтения невольных садоводов, а на способность растения производить максимальное количество кислорода.
Учитывалось всё. И расстояние до осветительной колонны в каждое время суток (платформы медленно вращались вокруг лифтовых пилонов, создавая для своих жителей условные «день» и «ночь»). И вызванное вращением минимальное, почти незаметное изменение температуры. И то, в какой момент над платформой окажется ее «сестра», чья нижняя часть служила дополнительным источником освещения.
Но это-то всё лирика, а вот что Лане понадобилось на платформе Центурия? А конкретно – в магазине, торгующем оптическими приборами?
Четверть часа спустя, в ресторанчике на краю платформы, Рис узнал ответ. Девушка вскрыла средних размеров белую коробку, извлекла из неё бинокль с функцией записи изображения, подстроила его и навела на соседнюю платформу – ту самую Картье.
Время от времени она отрывалась от наблюдения, отхлебывала воды со льдом и косилась на экран, развёрнутый над браслетом. Хмыкала – и снова принималась разглядывать что-то, находящееся на удалении полутора примерно миль: именно такое расстояние разделяло в этот момент Картье и Центурию. Центурия была чуть ниже, но это, надо полагать, целям Ланы не мешало. Вот только Рис пока не понимал, в чём состояли эти самые цели.
Судя по тому, куда наводился бинокль, её интересовало четырехэтажное – по шанхайским меркам почти небоскрёб – здание на краю платформы Картье. Однако зачем ей понадобился именно бинокль? Самому Хаузеру вполне хватало подстройки офтальмологического импланта, чтобы разглядеть каждый лепесток каждого цветка в ящиках на окнах верхнего этажа. У неё что же, стоит какая-то дешёвка? Это у владелицы как минимум двух пар «сондерсов»? Ерунда абсолютная. А уж ответ на прямой вопрос и вовсе не лез ни в какие ворота:
– У меня нет имплантов. Ни дорогих, ни дешёвых.
– Почему?!
– Сужают поле зрения.
– Н-да? Не замечал…
Высокомерное:
– Ты чистокровный человек, тебе нечего сужать! – не то, чтобы задело Риса. Однако было похоже на то, что кошка опять выпускает когти не по делу.
Сидящий за соседним столиком капитан Силва ехидно ухмыльнулся. Пришлось протянуть руку и не сильно, но чувствительно дёрнуть Лану за ухо. Чтобы не выпендривалась и не числила напарника мебелью. К чести девушки, следовало признать, что она не обиделась и не возмутилась, напротив – улыбнулась и пробормотала что-то вроде «опять меня занесло». Извиняться, правда, не стала. Да Рис, собственно, и не рассчитывал.