Консуммация в Момбасе
Шрифт:
— В то же время, я обещала тебе свадебную порку, милый; до сих пор она не состоялась. И вот это не правильно, — говорю с ударением на частицу «не». — Когда мы гуляли среди исторических развалин тут неподалёку, ну в древнем Big House of Slaves, то болтали про леди Наталью и её салон. Помнишь?
Энди настороженно молчит, а я продолжаю:
— Обрадую тебя: послезавтра Наталья вылетает в Момбасу. Скоро с ней увидишься, ты ведь балдел от её стройных ног, когда она секла тебя.
— Не хочу я никакую Наталью; ты, Джей, просто свихнулась на BDSM! Твой мозг весит пятьсот грамм
— Милый, возможно, что твой мозг весит чуть больше, — ангельски улыбаюсь, — но свадебных поздравлений от леди Натальи тебе не избежать. Кстати, она прилетит вместе с Тиффани, с которой ты знаком, верно? — говорю, вспомнив фиолетовый зад Энди после розог этой чернокожей мистресс. Кажется, то был двойной ротанг, полученный Энди за дело, по моему приказу.
— Ты ещё и чернокожую суку пригласила! Ты уху ела? С грибами? — орёт Энди.
— Милый, я рада, что ты кумекаешь в сочетаниях русских слов и в грибах. Успокойся! Тиффани родом из Момбасы, она не могла упустить случая появиться на родине.
— Эту чернокожую обезьяну надо сдать в клинику и измерить её мозги на томографе, наверняка они ещё меньше твоих! — не унимается супруг.
— Энди, хочешь, я сообщу ей о твоей догадке, когда она приедет?
Вопрос остаётся без ответа. Ладно, любимый, мы тебе устроим супер-шоу от трёх обезьянок.
…По приезду Натальи и Тиффани устраиваем небольшой банкет на свежем воздухе. Располагаемся рядом с маленьким бассейном, имеющимся во дворе нашего арендованного жилья. Поедаем nyama choma и московские яства в виде чёрного хлеба и черники, протёртой с сахаром, которые привезла Наталья. Черника в маленьких упаковках, зато их много. Самолётные придурки разрешают брать в ручную кладь много упаковок, но не больше ста миллилитров каждая. Они форменные ослы, ну… в хорошем смысле, как любит говорить Энди.
Ещё мы пьём пальмовое вино, которое Тиффани и я обожаем.
В тот же вечер Тиффани тащит всех нас в ночной клуб Casaurina на Malindi Road. Это недалеко, в Mtwapa всё близко. Тиффани говорит, что Casaurina очень популярен среди местной молодёжи и у туристов. «The best club in the area. Very fun at night», — заявляет она.
Уже в самом заведении Тиффани с усмешкой предупреждает:
— Don’t eat here if you don’t want to finish in toilet.
Поэтому только пьём. И вовсе не пальмовое вино, а кое-что покрепче. Awesome place!..
Потом за наш столик плюхается пьяный в стельку внушительных размеров чёрный. Пытается лапать Тиффани. На суахили вдвоём с Тиффани посылаем дурня куда подальше. Энди что-то орёт ему по-английски, но из-за оглушительной музыки никто никого не слышит. Чёрный куда-то исчезает сам собой.
В отличие от Тиффани чернокожие парни меня не привлекают. Я ни разу не была в постели с чернокожим. Casaurina точно не для меня. Хотя, конечно, здесь можно подобрать для себя и мужчину, и женщину любой внешности, любого цвета кожи. По вкусу.
После эпизода с чернокожим дурнем мы продолжаем успешно напиваться. Пьём ликёр «Amarula» из плодов слоновьего дерева. У ликёра кофейный цвет и карамельно-молочный
На следующий день Наталья и Тиффани начинают готовить свой фирменный экшен. На местном рынке они закупают мирру — Тиффани, как и я, любит жевать «травку» — несколько штук bamboo cane, белые свадебные ленты и ещё всякую мелочь, а также местный ром «Kenya Cane». Помню, в детстве говорили: тростниковый кенийский ром настолько крепок, что попробовав его, можно умереть.
…Вечер. В окно я вижу во дворе нашего коттеджа Наталью и Тиффани. Они работают, словно весёлые плотники, создающие безумно-красивое творение. Рядом с бассейном они поставили вазы с цветами, горят десятки свечей, укрытые от ветра. Надеваю белое венчальное платье, иду во двор. Энди, голый, лежит на скамье попкой вверх. Его руки и ноги привязаны к ножкам скамьи шёлковыми белыми лентами — Наталья и Тиффани славно поработали. С широко разведёнными ногами Энди похож на красивое экзотическое животное, которое подруги дарят мне. Ещё они дарят мне свадебное представление, и оно начинается.
Я с наглым видом заявляю, что Энди не слишком прилежно исполняет супружеский долг; за лень его надо проучить. Наталья высказывается в том смысле, что для острастки Тиффани может отшлёпать его balls.
— С этим лучше подождать, — говорю, — пока у нас с Энди не появятся дети. Но когда мой тембо станет старым, — хихикаю я, — то непременно отведает ballbusting.
Не мигая, смотрю в глаза связанному супругу. Все участники действа ждут моего вердикта.
— Сегодня устройте ему свадебную порку. One hundred strokes будут для него консуммацией.
Наталья весело берётся за bamboo cane, показывает девайс Энди. Тот начинает пищать, что это слишком толстый бамбук; очень просит выпороть его плетью. Тиффани усмехается, а мне нравится Энди, который сам упрашивает, чтоб его драли плетью.
Наталья строго объясняет моему супругу, что консуммация в Момбасе должна запомниться на всю жизнь. Поэтому только bamboo cane, символизирующий местный колорит, это без вариантов, — лукаво ухмыляется она. После чего принимается пороть Энди по ягодицам, причём довольно крепко и не обращая внимания на его отчаянные вопли.
Отвесив пятьдесят strokes, Наталья вручает cane Тиффани. Энди притих и жалобно смотрит на меня. Отвожу взгляд. Как и Наталья, я тоже считаю, что консуммацию в Момбасе мой муж должен хорошенько запомнить. Я понимаю, какой спектакль сейчас разыграет искушённая жёсткая Тиффани. Andy won’t be able to sit on his ass for a few days at least. Ничего, пусть Энди поорёт и поплачет; для того и придумана консуммация.
Начинается с того, что Тиффани задумчиво вертит в руках bamboo cane. Потом среди купленных на рынке бамбуковых палок выбирает самую длинную. Какое-то время она якобы приноравливается, свистя розгой в воздухе. Тиффани обычно повергает жертву в ужас и только потом приступает к экзекуции. Знаю, ей нравится стращать парней перед поркой.