Шрифт:
Виктор Степанович был мужчина пунктуальный. В деревне по нему можно было сверять часы. Вставал он всегда с первыми петухами, но раньше полудня бутылку не открывал никогда. И позже полудня тоже никогда не открывал. Ровно в двенадцать, когда солнце в зените – таково было жизненное кредо и одновременно девиз Виктора Степановича. Эдакая среднеполосороссийская сиеста. В деревне его за это уважали. Нет, не за то, что прикладывался каждый день, а за то, что
Была у Витюни и другая примечательная характеристика. Он был страстным лингвистом, поэтом и любителем русского языка. Нравилось ему выражаться витиевато. Бывало вот, ввернёт как-то что-нибудь вроде: «Эк-ма, иже я вас, бельмыньи! Ух-х, как далово!». Да, любил он по случаю и собственные слова выдумывать. Иногда употреблял известные в самых неожиданных местах. Ребятня потешалась. А мужики хоть ни черта не понимали, но относились к речам учёного мужа с должным уважением. Как-никак среди всех он был единственным, кто продержался в институте целый год. Дальше правда дело не пошло. Попёрли Витюню. Но он навсегда заработал авторитет образованного интеллигентного человека, а потому, раз говорит – значит так того и надо.
Ну наконец, чтобы получить полное представление о личности Виктора Степановича, нужно упомянуть, что он был истинный ботаник и биолог. Нет, не по образованию, но по призванию. По внутреннему естеству, если можно. Природой он просто-таки восхищался. Часами мог стоять на лугу на карачках и рассматривать какой-нибудь колосок или букашечку. Случайный прохожий, увидев Витюню в неподобающей позе, мог бы подумать, что это обычный деревенский алкаш налакался водки и отдыхает там, докуда смог дойти. Но впечатление подобное в корне обманчиво!
Сам Степаныч не раз говорил с прищуром и широченной улыбкой: «Ути, они мои масюськи! Я б же и они, и всякого, тут-там, а как разом все – ого-го!». Что означало – Витюня чувствовал истинное, ни с чем не сравнимое единение с природой и всем сущим. Он был очень добрым человеком.
И вот однажды стояло особенно жаркое лето. Виктор Степанович вынужденно сместил график бодрствования. Нет, он всё так же вставал с первыми петухами, и всё так же стойко следовал собственному девизу. Подводить односельчан было для Витюни немыслимым преступлением. Но после обеда он позволял себе соснуть часок-другой, чтобы переждать жару, и к вечеру снова быть в бодром расположении духа.
Сбой в отточенном годами режиме приводил к тому, что Виктор Степанович стал чаще положенного находить себя ночью посреди поля наедине со звездами и листом лопуха в руке. Ночью порядочным людям надобно спать. Потому воспитание не позволяло Витюне тревожить соседей неподобающими звуками и запахами. Так ведь и разбудить кого можно. А в вопросах бытовых приличий Степаныч был принципиален так же, как и в вопросах времени. Потому сельский интеллигент считал лучшим выходом из ситуации сходить до ветру в поле, коих вокруг деревни находилось в достатке.
И вот Виктор Степанович ничего не подозревая сидел в позе орла. Совершенно неожиданно, бесшумно, и без каких-либо предварительных согласований странный объект округлой формы явился и завис прямо над головой мужчины. С неба опустился столб яркого плотного света. Руки у Витюни оказались заняты. И как ни крутил он голову, как ни всматривался, не мог выяснить источник столь неуместного для русского поля прожектора.
Стоит сказать, что Витюня хотя и был человеком длинной кредитной истории по части алкоголя, свою меру всегда знал. Он глубоко изучил все стадии, ощущения, формы и степени состояний. Тут Виктор Степанович был настоящим экспертом, и ошибиться никак не мог. В этот раз он был абсолютно уверен, что происходящее не может быть белкой.
Свет погас так же внезапно, как и появился, оставив после себя только странного карлика серовато-зеленоватого цвета с большими круглыми глазами. Существо стояло в метре от Степаныча. Мужчина удивился, но скорее не самому факту появления незваного гостя, а тому, что тот появился в такой неподходящий момент.
«Ууу, шельма! Ко ты тут? Вишь ба ымя-вымя?! Эх!» – Витюня пригрозил человечку кулаком. В ответ тот поднял одну из конечностей и издал какие-то щёлкающие звуки. Сердце Витюни смягчилось, врождённая любовь ко всему живому и любопытство победили. Степаныч разводил руками, махал лопухом, мычал. Существо клацало, жужжало и дёргало то одной ногой, то ещё чем-то, аналога чего у людей не наблюдалось. Так и провели они час, а может два. Один – сидя, другой – стоя. Но глаза их всегда оставались на одном уровне и смотрели друг на друга, не отрываясь.
Виктор Степанович впервые за долгие годы нашёл себе интересного собеседника. Тем обиднее было прощаться. Аппарат вернулся и забрал человечка туда, откуда привёз. Степаныч прослезился, доделал дела, надел штаны и побрёл обратно к деревне. На небе за лесом занималась заря. Это был первый контакт человечества со внеземной цивилизацией.